Истории про волчат для детей. Онлайн чтение книги Рассказы Волки! На волчьей охоте

Петр Шелепов. Иллюстрация Е. Шелеповой

У моей мамы была сестра, а её муж – заядлый охотник. И вот, помню-иду я маленький по улице с мамой. Останавливается лошадь тёмного цвета, впряжённая в сани. Взрослые дяди о чём-то восторженно рассказывают. А во все сани лежит матёрый волк. Глаза такие пронзительные, а в пасти палка, примотанная бечёвкой вокруг головы. Они говорили, а я стоял и гладил его по морде, пока на меня не заругались. А волк глядел на меня и просил у меня, малыша, помощи…

Волчара

«Убей у Захарова собаку! Здоровенная овчарка задрала овец, покусала ребёнка!» – просили меня люди…

Собрался я на охоту, как обычно в каждый день, одел рубашку, олимпийку и халат. Под халатом повесил на шею ружьё. Надел свои болотные сапоги-скороходы. Перешёл дорогу, речку по льду, обогнул по малонаезженной дороге гору Мыс мимо живущего у горы хозяина овчарки. Прошёл мимо кирпичного завода и остановился с краю у полыни – ружьё достать. Уже светало. Думаю: «Вдруг лиса где недалёко будет». Картечь вставил в стволы и дробь четыре нуля. Пока копался, рассвело, да и ноги стали подмерзать.

Вдруг из-за поворота впереди выбежала здоровенная собака, как мне показалось, лохматый кавказец. И бежала эта громадина прямиком ко мне по дороге. Лихорадочно заработала мысль: «Просили люди… стрельну… хозяин услышит… обидится на меня… частенько здоровались по утрам… он гараж открывал и я мимо…». Не добежав до меня считанные метры, громадина рванула назад. До поворота было метров тридцать. Я стоял, не смея поднять ружьё. Лишь когда, развернувшись всем корпусом перед поворотом дороги, зверь оглянулся, скрываясь за бугром, у меня закралось сомнение, вдруг это волк… Я и раньше, обычно после ночного снегопада, замечал его след, идущий с Мыса через дорогу на выкопанные бугры глины кирпичного завода. Я не сожалел, что не выстрелил – вдруг это захаровская собака. Шёл по дороге и думал: «Кончится дорога, идущая к сену, которое возили, и собака побежит назад…».

Вот и стога, вот и конец дороги… Мне было всё равно, куда идти, а ему – бежать. У нас у каждого был свой обход охотничьей территории. Теперь я на него охотился – где-то он же заляжет на днёвку… прямой след ведёт к лёжке. Так я и шёл целый день по следам до бывшей деревни Надеждинки. Зимой темнеет рано, а мне хотелось по свежему снегу убить лису.

А волка я так и не догнал: у него шаг был семьдесят сантиметров, а у меня – пятьдесят.

Волки-волки…

Был у меня новенький мотоцикл «Восход» – и я довольно успешно ездил на нём зимой куда захочу, посадив на бачок мотоцикла свою охотничью собаку Тайгу. Почти в каждом логу ставили раньше сено и таскали его зимой целыми стогами по два-три трактора в сцепке, оставляя за собой широкую торную дорогу. По такой-то дороге мы с братом заехали на перевал у Каменистого лога Малого Бирюксёнка. Я достал бинокль и стал обозревать окрестности. Внизу, километра за три, я заметил желтоватую точку. Как следует не разглядев, отдал бинокль брату: «Смотри, вон камышовка бегает, лисица». Тот, по неопытности, в бинокль ничего не заметил.

Прошли мы туда пешком – до речки Бирюксы, поросшей в том месте камышом и тальником. Говорю ему: «Встань тут, под обрыв. Я обойду кусты и пугну с той стороны, а вон там у них тропа, оттуда и жди». Тайга бегала за мной неотступно, и я думал, что натыкаюсь на её следы в снегу, пролезая зигзагом через чащу кустов. Вдруг услышал истошные крики. Не стреляет… Выбежал на край кустов и бросился к нему. Подбежал уже, а тот всё орал: «Волки-волки…». Как заведённый. Я бросился в гору по следам, но когда выбежал на вершину, их и след простыл.

Оказывается: стоит он со своей одностволкой, и тут выходит по тропе волк. Здоровенная голова и уши двумя треугольниками… Ничего себе, камышовка… А за ним ещё четыре, в пятнадцати шагах. Вот и заорал…

Ротозей

Есть в горах лог Арбанак. Вокруг горы и лес, а по верху – поля. Кукурузу и овёс на силос скоту сеют. Снег выпал, присыпал пахоту. Иду по краю поля. Кочки ноги выворачивают. Увидел под краем поля лису, крадусь. Сошёл с поля на траву косогора, отошёл метров на десять вниз. «Где же там она» – думаю: «Далёко внизу была».

Тут раздались какие-то звуки, будто птицы большие в небе. Задрал голову вверх, смотрю, и краем глаза замечаю сзади какое-то движение. Резко оборачиваюсь – с поля на мою полянку вьются, как-то точно переплетаясь между собой на ходу, четыре волка. Срываю с плеча карабин – от моего резкого движения они сразу заворачивают назад и скрываются за бровкой поля. В растерянности стою: будто какое-то видение было и мне всё это показалось…

Через ещё какое-то время вылетает с поля здоровенный волк, а по бокам от него два поменьше и как бы играют на ходу. Вскидываю и стреляю, почти не целясь. Зверь крутится на месте, летят брызги мочи. Молодые скрываются за бровкой поля, а этот несётся на меня! Поднимаю ствол и от пояса стреляю ему в бок с двух метров…

Снова стою в шоке от всего, что не успел пережить. Вижу как волк, буквально гусиным шагом, поднимается с другой стороны ложка. Метров триста. Мысль стрельнуть, метясь через оптику. Потом думаю: «Он вылезет вверх, а там тернач – заросли акации – там и останется умирать». Иду дальше по намеченному маршруту, надеясь вернуться и не рисковать. А когда вернулся, оказалось, что волк вылез из ложка, поднялся к пахоте и ушёл по следу собратьев.

Как по закону подлости, подул буран. На другой день я нашёл их переход, крови на следу не было. Три дня туда ходил. Убил ту злополучную лису. Всё думал, что вороны кружить будут. И переживал, что зря ранил зверя.

Волчата

Сходили как-то на гору Проходная, поели и оставил я там сумку Вовкину. Молодо-зелено! Тот ныл-ныл. Да не денется никуда – в лесу особый закон. Пошёл на другой день за ней на лыжах, ружьё взял. Подарил его мне, пацану, Вовкин отец: «На! На Дальнем Востоке оно медведей и ворон стреляло!».

Бывало, с охоты ночью приду, охотничий-то у меня с пятнадцати лет, мама говорит: «Да ты поешь!». А я пока ружьё не почищу, ни есть, ни спать… Картечи не было, да и дробь на зайцев я сам лил, капая расплавленный свинец в тесто. В воду-то льёшь, дробь с хвостиками получалась.

Иду в гору на лыжах вверх по санному пути. Кочка на дороге – стою, долблю остриём лыжной палки. Гляжу – из соснячка от меня волчица вверх ползёт с двумя волчатами. А те-то уж со среднюю дворняжку были. Скорей ружьё из-за пазухи достал, собрал, зарядил. В медных гильзах по четыре больших свинцовых кругляшка. Снял я лыжи и полез вслед за волками. Вылез, а они уже внизу. Одел лыжи, поднял ту, что с торчащими вниз болтами, подогнул эту ногу и так покатился.

Лыжи у меня особенные были. Сломал я одну посередине, мне отец на неё железную пластину наложил и на шесть болтов на шесть, только прикрутил их не с той стороны, они по пять сантиметров торчали вниз лыжи и она не каталась. Ездил я, стоя на одной ноге на целой лыже, если где под горку. Зато в гору хорошо на двух.

Вот уже стал думать, как упаду на того, что поменьше и отстаёт… Да упал раньше времени. А они всё быстрей в горку, всё дальше… Так и убежали вслед за матерью…

А сумку принёс, ещё и косача убил. Штучное было ружьё, далеко стреляло самодельной дробью.

Красные волки

Учились мы с другом Колькой Галдиным в восьмом уж классе. Пошли на гору Мыс горошнику на веники резать. Это такой низкорослый сорт акации жёлтой. Снегу в тот год было по пояс. От фермы вверх на гору сначала лезли. Вверху-то на горе его меньше – ветром сдувает. Долезли до зарослей в ложке, режем, переговариваемся, выше ползём по снегу. Тут, на кустики-то, его понадуло сверху!

Теперь уж и не помню, кто из нас раньше заметил. Ползут от нас четверо каких-то зверей. Первый – мощный, грудь широкая, рыжий, как и остальные – вылез на камень и на нас смотрит, в двадцати-то шагах, не шелохнется. Два, самых поменьше, дети видать, – сзади. Мамаша-то выползла на уступ, а они не могут. Так она спустилась вниз и подталкивала их по очереди носом под зад, пока те не вскарабкались. Нож у меня был сантиметров пятьдесят, отец им лучину щепал, когда печь растоплял. Бросил я вязанку и полез вверх, там снегу всё меньше. А Колька сзади орёт: «Это рыси, рыси! Задерут тебя!». Какие, думаю, рыси! А те через ложок по следующему бугру вверх ползут. Скрылись уже. Когда я на верх горы на вид выбежал, они уж километра два отбежали.

Колька прибежал, свою вязанку-то он не бросил. Скорей давай закуривать, а сам отдышаться не может. «Рыси это!» – твердит. Хвосты-то короткие, а сами цветом, как красная глина. Рыси-то пятнистые должны быть… Да мы в то время и не знали. По телевизору-то это теперь хоть что покажут…

Стая

Пришли красные волки откуда-то. Вот будут они лежать на лисьих норах и ждать лису. Или один залезет и её из норы выгонит. Я уж потом иду по следу. И ведь снегу по колено, будет он бежать без устали за лисой, пока не догонит. Потом только в экскрементах лисьи когти – всё съедают.

Стою на краю поля, тюки из проса накатали и Нива у меня жёлто-оранжевая, под их цвет. Лиса с полей по оврагу возвращается. Увижу и крадусь. Подстрелил одну, а на боку треугольником шкура порвана. Вспомнил, как осенью: «Лиса, лиса!» – галдели бабы на краю села. Взял внучку на руки, показать, как та лежит колобком под клёном. Не выдержал, принёс ружьё, бахнул, не пошевелилась. Одел резиновые перчатки, стал снимать шкуру, а у неё вся шея изжёвана под шкурой.

Пять рыбацких ночей с Митрофанычем Тема рассказа из книги «Мы еще встретимся» и стара, как мир, и очень популярна – это тема удачной рыбалки

Дед Аким служил лесником более сорока лет. А когда состарился, поставил вместо себя сына Николае. Но не смог старик расстаться с домиком в лесной чаще, где прошла вся его жизнь, а главное он не мог разлучиться со своими внучатами - Василикэ и Томицэ, - которых безмерно любил. Так и остался он доживать свой век в семье сына. Но и теперь не сидел он сложа руки. Дел по хозяйству хватало. Воды принести из колодца, дров для печки, за скотиной ухаживать - работа нетрудная, да не доходили до нее руки у лесника Николае, который целые дни с утра до ночи проводил в лесу, а у его жены дел по дому было и так невпроворот. И еще одна обязанность была у деда Акима, которую он выполнял с большой охотой: по вечерам внукам рассказывать сказки, которые будто и заснуть не могли, пока дед не расскажет им сказку, а знал он их превеликое множество, одна другой интереснее. Так и нанизывал он ожерелье сказок, особенно в долгие зимние вечера. В один из таких вечеров и случилось то, о чем я хочу сейчас вам поведать.

В ту зиму выпало много снегу, голые ветви деревьев гнулись под тяжестью снежных шапок, сугробы были по колено. Небо стало яснее и луна протянула к земле свои серебряные нити. Стоял страшный мороз, от которого трескались камни, но в доме лесника было тепло и уютно. В печке пылал огонь, и огненные отблески плясали на стенах, соперничая со слабым светом керосиновой лампы, свисавшей с потолка. Вся семья была дома, только лесник Николае, отец мальчиков, еще не вернулся; случалось, что его нелегкая служба заводила его далеко вглубь самых глухих лесных уголков. Было тихо, только слышалось потрескивание поленьев в печи, да легкое жужжание прялки: хозяйка пряла шерсть.

Не пора ли вам спать, ребятки? - ласково спросила мать.
-Дед нам еще не рассказал сказку, - ответил Василикэ, и оба мальчугана пристроились рядом со стариком на лавке возле печки.
-Жила - была... - тихо начал старик сказку про Цветочную Фею, которую похитили гномы, поселили в своем хрустальном дворце и сделали королевой подземного царства. И вот, в момент, когда должен был явиться прекрасный Фэт-Фрумос - Дитя Слезинки - и освободить похищенную красавицу, сказка оборвалась, прекратилось и жужжание прялки. Откуда-то, из заснеженного, скованного морозом леса донеслись жуткие звуки - «уууууууууа-уууууууууаааа» - страшный вой волчьей стаи.

Ох, бедный Николае! - запричитала жена лесника. - Ох, нападут на него волки...
Ребята замерли, мысленно представив себе, как отца окружает стая голодных волков.
-Не бойтесь, - успокоил их дед Аким и даже улыбнулся. - И, поверьте мне, которому на своем веку многое довелось повидать и с волками не раз приходилось встречаться: волки сильно боятся людей. И опасаются приблизиться к человеку и напасть на него, пока он жив.
-Но ведь столько страшных случаев рассказывают про волков, - прошептала женщина.
-Все выдумки. Все до единого. Человек увидит волка, перепугается, а потом и других пугает своими рассказами. Когда вы вырастете, ребятки, и будете читать в газетах разные страшные истории про людей, которых съели волки, вспомните своего деда и верьте тому, что он вам говорил, а не разным врунам. Да и потом, у Николае ружье, стреляет он метко, другого такого стрелка не сыскать.

Мальчики успокоились, но подсели еще ближе к старику. Томицэ робко заговорил:
-Волки самые кровожадные и злые звери на свете!
-Не отрицаю, - ответил старик, - очень даже злые и вреда причиняют немало. Но они бывают и добрыми, и дружелюбными, - по-своему, конечно. Вспомнилась мне одна история, не сказка, а быль, про волка. Хотите, ребята, чтоб Цветочная Фея поспала во дворце у гномов до завтрашнего вечера, а я вам расскажу эту историю?
-Хотим! Хотим! - хором ответили мальчуганы. И старик начал рассказ.

Давно это было, я еще совсем молодым лесником был в этих местах. Однажды летом пошел я в обход по лесу и вдруг вижу: под кустом у самой тропинки, свернувшись клубочком, лежит волчонок, ну не больше щенка, и когда я подошел к нему, он и не думал убегать. Волчонок был худой, одна кожа да кости. «И что это с ним стряслось, что он не убегает?» - подумал я. Когда я уже совсем близко был возле него, он все-таки попробовал убежать, да не смог: оказалось, лапа у него была сломана. Жаль мне его стало, думаю: калека, и мать его бросила. Поймал я его, сунул в мешок и понес домой. Дома осмотрел волчонку лапу. Так и есть, перелом кости. Кто знает, как это случилось?! Зажал я его лапу между лопаточками и перевязал, чтоб кость срослась. Видно, ему очень было больно, но он терпел, словно понимал, что я ему добра хочу. Потом устроил я ему место за дверью и накормил...

И вот, недельки через четыре лапа у волчонка срослась, вырос он и раздобрел от хорошей пищи, и, сдается мне, что другого такого упитанного, гладкошерстного волчонка никто не видывал. Но след все же остался: на переднюю лапу он слегка прихрамывал. Стал волчонок бегать по двору, сдружился с собаками, и стоило только мне окликнуть его по имени, которое я ему дал: Серый! - как он тотчас же мчался ко мне. Ел из моих рук, сопровождал меня в лес, точно собачонка, и послушно возвращался домой. Совсем стал ручным.

Но вот однажды Серый пропал. Нигде я его не мог найти, сколько ни искал. Должно быть, заговорила в нем его дикая натура, и ушел он туда, где и положено жить волку: в лесные просторы, нападая на овец, косуль, зайцев и другую животину.

Прошло два года, и я уже совсем позабыл про Серого. Однажды зимой, такой же холодной, как нынче, шел я домой через лес по тропе, покрытой глубоким снегом. Вдруг слышу, из чащи кто-то бежит. Несется со всех ног, с шумом ломая наст. Слышу: совсем уже близко... и вот прямо передо мной перебегает тропу косуля и исчезает в лесу.

Она, видать, совсем из сил выбилась: дышала тяжело, из открытого рта часто-часто вылетали клубы пара.
Я сразу сообразил: волк за косулей гонится, задрать ее хочет... «Сейчас и он должен появиться», - подумал я. Снял ружье, взвел курок и приготовился стрелять.

Гоп-гоп-гоп... - слышу, волк скачет большими прыжками... Вот он, огромный, серый, с вздыбленной шерстью, язык, как говорится, на плечо. Он заметил меня, на миг замер на тропе и злобно сверкнул раскосыми глазами. Только на мгновение - и сразу помчался за косулей. Я уже прицелился, но, когда волк сделал еще прыжок, я заметил, что он хромает на переднюю лапу.

Тут у меня мелькнуло в голове: «А вдруг это Серый?» И, еще с нацеленным ружьем, я позвал:
-Серый, Серый!
Сделав еще несколько прыжков, волк остановился повернул голову, долго глядел на меня, затем вновь крутнулся, собираясь, видно, бежать дальше, но сделал только несколько медленных шагов и, остановившись, снова обернулся ко мне. Я узнал его. Это действительно был Серый, тот самый, который два года назад, как будто ручной, жил в моем дворе. И вот он стоит в нерешительности. А как же? Ведь с той поры, как он меня не видел и не слышал моего голоса, прошло много времени. Сколько ему пришлось натерпеться, а память у волков менее острая, чем у нас, у людей. Но все же после того, как я еще раза два назвал его по имени, он узнал меня, подошел ближе, остановился передо мной, несколько раз обошел вокруг, внимательно осматривая меня и принюхиваясь, а потом начал радостно прыгать, совсем как бывало прежде. Но когда я захотел дотронуться до него и погладить, он отстранился и тихо, точно плачущий щенок, заскулил. Все-таки жил в нем страх. Ведь я был человек, самый устрашающий враг волчьего рода. «Что делать? - подумал я. - Застрелить?» Надо бы, чтобы спасти от смерти косулю и овец, да только пожалел я его. Ведь это же был Серый, которого я выходил, когда он лапу сломал, ведь он в моем дворе рос. Я он, хоть и волк, а все равно узнал меня и всячески пытался показать мне свою дружбу.

Иди ты своей дорогой, Серый, - сказал я ему и медленно зашагал к дому.
Но Серый не ушел. Забыл и про косулю, и шел за мной, слегка прихрамывая. Я остановлюсь, и он остановится, я дальше пойду, и он идет. А когда я хотел приблизиться к нему, он отбегал. А иногда скулил, точно хотел мне что-то сказать. Так мы дошли до опушки, от которой начиналось поле. Здесь он остановился, и, пока я отдалялся, долго провожал меня взглядом, а потом медленно, словно бы нехотя, скрылся в лесу и больше я его не видел. Немного спустя я услышал его вой. Протяжный, жалобный, точно рыдание.

Дед Аким кончил рассказ. Ребята сидели молча, задумавшись о Сером, о волке, от природы диком и злобном звере, в котором вдруг пробудились воспоминания и вспыхнул луч доброты.

Послышались тяжелые шаги во дворе, я затем у двери. Дверь отворилась, и лесник Николае, отец ребят, вошел в дом. Он был словно Дед-Мороз, весь белый, заиндевевший, с сосульками на бровях и усах. Не успел он снять с себя тулуп и ружье, как мальчишки бросились его обнимать.

Папа! Ты слышал, как волки выли?
-Слышал. Я ведь был недалеко от них.
-И не испугался?
-А чего мне бояться?! Когда мне было столько лет, сколько сейчас вам, ваш дедушка мне объяснил, что волки на людей не нападают. А ведь дед всегда говорит только правду. Если вам доведется когда-либо встретиться с волками, не бойтесь... Дед вам уже рассказал сегодняшнюю сказку?.. Спать, дети, а то уже поздно.

История красива, но грустна,
Не ждите здесь счастливого финала,
Не ждите здесь борьбы добра и зла,
Добро бороться и проигрывать устало.

I
В краях далеких, где резвится ветер,
Где воздух пахнет вольною судьбой,
Давным–давно жил там один на свете
Красавец одиночка волк степной.

Он жил один, вдали от целой стаи,
И не нуждался более ни в ком.
Его за это даже презирали,
Везде считая зверя чужаком.

А он гордился тем, что был свободен
От чувств и предрассудков, от других
Волков, что были по своей природе
По рабски слепы в помыслах своих.

Тяжелый взгляд наполнен благородством,
Чужих законов волк не признавал,
Жил по своим. Так гордо и с достоинством
Смотрел врагам в глаза и побеждал.

Волк становился все сильнее с каждым годом
И одиночества свою печать хранил.
Была терниста и трудна его дорога,
Но милости к себе зверь не просил.

И этой доли был он сам избранник,
Он выбрал путь, и сам хотел так жить.
Среди чужих – не свой, среди своих – изгнанник,
Готов был жизнью за свободу заплатить.

II
Зверь вышел как-то утром на охоту
И вкус кровавой жертвы предвкушал,
Ведь хищника жестокую породу
Бог для убийства слабых создавал.

Пронзительным и острым волчьим глазом
Охотник вдруг оленя увидал.
Расправив грудь и выгнув спину разом,
К еще живой добыче побежал.

Но не успел достигнуть своей цели,
Последний вздох олень издал в чужих клыках.
Своим глазам сначала сам он не поверил:
Волчица серая стояла в ста шагах.

Она была как кошка грациозна,
И вместе с тем по-женски не спеша
Трофеем наслаждалась хладнокровно
Безжалостная хищная душа.

Один лишь взгляд, да и того довольно,
Не понял сам, как навсегда пропал.
Забилось сердце зверя неспокойно.
Забыв про все, он за волчицей наблюдал.

Она была пленительно красива,
Свободная охотница степей.
Держала голову свою так горделиво.
С тех пор все мысли были лишь о ней.

III
Матерый злился на себя, не понимая,
Что так влечет его? Он потерял покой.
И чем взяла его волчица молодая?
Боролся с чувствами, боролся сам с собой.

Он не любил и никогда не думал,
Что существует нечто больше, чем инстинкт.
Потерянный ходил он в своих думах,
Пытаясь ту охоту позабыть.

Но как волк не старался – все едино,
Обречены попытки были на провал.
Забыть не смог. И так неумолимо
Сердечный ритм все мысли заглушал.

Однажды он сказал себе: «Ты воин!
Чего хотел, всегда имел сполна.
Так и сейчас возьми, чего достоин,
Какая б не была за то цена!»

IV
Волк и волчица так похожи были,
Две одиноких родственных души
Всю жизнь брели среди камней и пыли
И, наконец, судьбу свою нашли.

Они дыханием одним дышали
И мысли все делили на двоих.
Чего завистники им только не желали,
Но что влюбленным было до других…

Им море было по колено,
Да что там море… Целый океан!
Бескрайние просторы неба
Клал волк возлюбленной к ногам.

Им было больше ничего не надо,
Друг друга только ощущать тепло.
Всегда повсюду вместе, рядом,
Всем вопреки, всему назло.

На свете не было и никогда не будет
Столь преданно смотрящих волчьих глаз.
Поймет лишь тот, кто до безумства любит
И так же был любим хотя бы раз.

Степь занесло и замело снегами,
Повсюду были заячьи следы.
И с солнца первыми холодными лучами
Ушла волчица в поисках еды.

В то утро волк проснулся не от ласки,
Не от дыхания возлюбленной своей.
Вскочил, услышав звонкий лай собаки,
И голос человека, – что еще страшней.

Охота началась. Завыла свора,
В погоню за волчицей устремясь,
На белоснежном чистом фоне
Смешались клочья шерсти, кровь и грязь.

Она дралась как одинокий воин,
Бесстрашно на куски рвала врагов.
Соперника подобного достоин
Не был никто из этой стаи псов.

Они волчицу взяли в тесный круг
И в спину подло свои клыки вонзали.
От волчьей смелости пытаясь побороть испуг,
Охотники добычу добивали.

А человек за сценой наблюдал,
Ему хотелось крови и веселья,
Он ради смеха жизни клал
Без малой доли сожаленья.

VI
Все лапы в кровь – матерый гнал по следу.
Душа кричала: «Только бы успеть!»
Он так хотел подобно ветру
К любимой на подмогу прилететь.

Но не успел…
Своею грудью он закрыл лишь тело
И белоснежный оголил отчаянно оскал.
Вдруг, человек, взглянув в глаза ему несмело,
Оставить волка своре приказал.

Охота кончилась, и свору отозвали,
Оставив зверю щедро право жить.
Но только люди одного не знали,
Что хуже участи и не могло уж быть.

Такую боль в словах не передать,
И не дай Бог ее почувствовать кому-то.
Волк жизнь свою мечтал отдать,
Чтоб для любимой наступило утро.

Но смерть сама решает, с кем ей быть,
Трофеями своими не торгует.
Нельзя вернуть… Нельзя забыть…
Здесь правила она диктует…

VII
И вот опять…как прежде одинок…
Все снова стало на круги своя.
Свободой обреченный степной волк
Без воли к жизни, без смысла бытия.

Померкло солнце, небо стало черным,
И в равнодушие окрасился весь свет,
С тоской навеки обрученный,
Печали принявший обет,

Зверь ненавидел этот мир,
Где все вокруг – напоминанье,
О той, которую любил,
С кем вместе жил одним дыханьем,

С той, с кем рассветы он встречал,
И подарил всего себя,
Ту, что навеки потерял,
И память лишь о ней храня,

Волк день и ночь вдвоем с тоской
Как призрак по степи блуждал,
Не видя участи иной,
Он смерть отчаянно искал.

Зверь звал ее, молил прийти,
Но слышал эхо лишь в ответ…
Забытый всеми на пути,
И жизнь ушла, и смерти нет…

Так еще долго в час ночной
Уставший путник слышал где-то
Вдали печальный волчий вой,
По стЕпи разносимый ветром.

***
Летели дни, недели, годы,
Пора сменялася порой
Слагались мифы, песни, оды
О том, как волк любил степной.

И только самый черствый сердцем,
Махнув презрительно рукой,
Промолвил: «Все вы люди лжете,
Нам не дано любви такой…»

Категории:

Где то в лесу, под звёздным небом выл волк. В нём не было ни ненависти, ни боли, с каждым днём сердце наполнялось счастьем наровне с тревогой. За его спиной лежала волчица, а рядом, уткнушись мокрыми носами в шерсть матери, сопело 2волчёнка. Отец этих комочков, оброня улыбку, поклялся луне, что никогда не покинет свою семью и будет сражаться за неё до последней капли крови.
С каждым днём усиливался запах посторонних, вожак это чувствовал и сохранял в тайне от любимой, детей. "Ни к чему им знать"-думал он. Волчица молчала целиком и полностью доверяя своему избраннику. С восходом солнца этой крохотной стае пришлось искать новое место для ночлега.
Долго плутать им не пришлось, за очередным холмом показалась пещера. Не такая уютная как прошлая но она была явно безопаснее прежней и отлично подходила для игр маленьких бесенят.
Когда семейство уснуло, волк вышел на разведку. Его страхи подтвердились: шаги становились всё громче, а к запаху чужаков добавился горький привкус никотина на языке...настолько сильна была эта вонь. "Я ошибался, они передвигаются слишком быстро и утром уже могут быть здесь."-признавал он."Нет! Кто бы они ни были они не заберут их у меня! Будить их уже поздно, сердце любимой может не вынести очередной бессонной, бродячей, ночи...нет я отведу двуногих подальше в лес! И будь что будет.."
По морде этого сильного и мудрого зверя пробежала слеза. Он понимал, что может никогда не вернуться и хотел как можно дольше созерцать таких спокойных и родных ему волков. Перед глазами с замиранием сердца он пролистывал всю свою жизнь. Встреча с любимой которая казалось была предназначена ему самой судьбой, те прекрасные мгновения спокойствия и безмятежности. Первое мгновение поменявшее всё его мировоззрение когда он уснул, прижавшись к своей судьбе и услышал ещё два слабеньких биения сердец...всё это уже в прошлом но воспоминания будут вечно жить в его душе даже с наступлением смерти.
Прошли сладкие минуты прощания, и он, лизнув любимую и спящих детей отправился в логово охотников. Эх, если бы он только понимал какую ошибку совершает.
Волк брёл около 3часов, дышать уже было почти невозможно, от запаха сигарет кружилась голова. Одно дерево сменяло другое, казалось вожак ходит по кругу. Но за очередной горкой показались языки пламени и верхушки тёмно-серых палаток. Отец покинутого семейства подбирался всё ближе желая утолить жажду любопытства до последней капли и понять наконец что этим существам нужно от них. Шорох и громкий мужской смех заставил хищника присесть. "Где они?» -пролетело в мыслях. И будто отвечая на немой вопрос из одной из палаток показалась рука властно тянущаяся к ружью. Но показавшиеся следом глаза одного из чужаков не заметили нежданного гостя. Волк следил за пристанищем охотников несколько часов но никаких изменений кроме блуждающего вокруг костра и палаток человека не происходило. Дрожь пробежала по телу вожака.
Раздался выстрел. Сердце больно сжалось в груди. Ещё один. Им завладело чувство страха и ненависти ко всему человеческому роду. Только теперь он заметил покорно лежащие у костра шкуры сородичей.
Со всех сил, не жалея кожи на подушечках лап, до этого искалеченных осколками от разбитых бутылок, он помчался в пещеру. То самое место для ночлега в котором оставил беспомощную волчицу, мать его детей. Запинался, падал сдирая шкуру о ветки так некстати разбросаные у него на пути но не сбавлял ходу. Он всё ещё надеялся услышать сопение малышей и почувствовать дыхание любимой на собственной коже.
Вот этот холм...луна уже не казалась такой красивой - в пугающе ярко-красной луне нет ничего прекрасного. Волк побежал сломя голову на холм. Увидев свою бездыханную дочь, отец семейства взвыл от боли и ринулся перегрызать охотникам глотки. Одному за другим. Жалкое подобие людей и моргнуть неуспело как пришёл час расплаты. Уносящих невинные жизни было трое. "Трое бездушных существ полных сил против одинокой волчицы и беззащитных детей!"-кричал волк задыхаясь от ненависти и тёплой но такой противной крови ручьями стекающей по клыкам. Покончив со всеми он припал к земле и со всех сил ринулся в пещеру где несколько часов назад так мирно дремала его семья.
За несколько минут увиденного ужаса прояснилась картина произошедшего: проснувшись от странного шороха за каменной стеной дитя выбежало искать пропавшего отца. Заметив охотников, ещё маленькая но отважная волчица встала на защиту матери и брата. Она была им незначительной помехой, поэтому лишь одним но мучительно сильным пинком в детский животик была решена судьба этого ребёнка. Скуля и плача, зная, что ждёт её в следующие 2 секунды, юный страж полетела с холма, на котором ещё полдня назад так весело играла с любимым братишкой. Сердце матери разбудило волчицу призывая идти вглубь пещеры и защищать сына. О том что её дочери уже нет в живых говорил осколок сердца обезумевшей жены отколотый с момента её пробуждения и последнего слабого стука исходившего из груди храброй малышки. Врагов было слишком много и одного прыжка не хватило бы для того чтобы покончить со всеми а ружья предательски не позволяли атаковать больше одного раза. Проанализировав ситуацию, собственную судьбу настигшую её так внезапно, сжимая в лапах волчонка прижавшегося к её шкуре закрыла глаза молясь о том чтобы на том свете была жизнь. Более счастливая, справедливая и спокойная для волков нежели земная. Так прозвучало 2 выстрела оборвашие жизни двух ни в чём неповинных существ.
Где то в лесу, под звёздным небом выл волк. В нём не было ни чувства голода, ни эмоций, с каждым днём сердце всё больше желало смерти. За его спиной лежала волчица, а рядом, уткнушись сухими носами в шерсть матери, 2 мёртвых волчёнка. Отец этих комочков, оброня слезу, сдержал клятву данную луне и прихрамывая побрёл к телам любимых.
Спустя четыре дня семья волков воссоединилась как прежде. Теперь их глаза блестели от счастья, украшая звёздное небо.

История про волка
Дед Аким служил лесником более сорока лет. А когда состарился, оставил вместо себя сына Николае. Но не смог старик расстаться с домиком в лесной чаще, где прошла вся его жизнь, а главное он не мог разлучаться со своими внучатами - Василикэ и Томицэ, - которых безмерно любил. Так и остался доживать свой век в семье сына. Но и теперь не сидел он сложа руки. Дел по хозяйству хватало. Воды принести из колодца. Дров для печки, за скотиной ухаживать - работа нетрудная, да и недоходили до неё руки у лесника Николае, который целые дни с утра и до ночи проводил в лесу, а у его жены дел по дому было итак невпроворот. И ещё одна обязанность была у деда Акима, которую он выполнял с большой охотой: по вечерам внукам рассказывать сказки, которые будто и заснуть не могли, пока дед не расскажет им сказку. А знал он их превеликое множество, одна другой интереснее. Так и нанизывал он ожерелье сказок, особенно в долгие зимние вечера. В один из таких вечеров и случилось то, о чём я хочу сейчас вам поведать.
В ту зиму выпало много снегу, голые ветви деревьев гнулись под тяжестью снежных шапрок, сугробы были поколено. Небо стало яснее и луна понялула к земле свои серебряные нити. Стоял страшный мороз, от которого трескались камни, но в доме лесника было тепло и уютно. В печке пылал огонь, и огненные отблески плясали на стенах. Соперничая со слабым светом керосиновой лампы. Свисавшей с потолка. Вся семья была дома, только лесник Николае, отец мальчиков, ещё не вернулся; случалось, что его нелёгкая службазаводила его далеко в глубь самых глухих лесных уголков. Было тихо, только слышалось потрескивание поленьев в печи, да лёгкое жежжание прялки: хозяйка пряла шерсть.
- Не пора ли вам спать, ребятки? - ласково спросила мать.
- Дед нам ещё не рассказал сказку, - ответил Василикэ, и оба мальчугана пристроились рядом со стариком на лавке возле печки.
Жила-была… - тихо начал старик сказку про Цветочную Фею, которую похитили гномы, поселили в своём хрустальном дворце и сделали королевой подземного царства. И вот, в момент, когда должен был явиться прекрасный Фет-Фрумос - Дитя Слезинки - и освободить похищенную красавицу, сказка оборвалась, прекратилось и жужжание прялки. Откуда-то, из заснеженного, скованного морозом леса донеслись жутки звуки - "уууууууууа - уууууууууаааа" - страшный вой волчьей стаи.
-Ох, бедный Николае! - запричитала жена лесника. - Ох, нападут на него волки…
Ребята замерли, мысленно представив себе, как отца окружает стая голодных волков.
- Не бойтесь. - успокоил их дед Аким и даже улыбнулся. - И, поверьте мне, кому на своём веку многое довелось повидать и с волками не раз приходилось встречаться: волки сильно боятся людей. И опасаются приближаться к человеку и напасть на него, пока он жив.
- Но ведь столько страшных случаев рассказывают про волков, - прошептала жена.
- Все выдумки. Все до одного. Человек увидит волка, перепугается. А потом и других пугает своими рассказами. Когда вы вырастете, ребятки, и будете читать в газетах разные страшные истории про людей, которых съели волки, вспомните своего деда и верьте тому, что он вам говорил, а не разным врунам. Да и потом, у Николае ружьё, стреляет он метко, другого такого стрелка не сыскать.
Мальчики успокоились. Но подсели ещё ближе к старику. Томицэ робко заговорил:
- Волки самые кровожадные и злые звери на свете!
- Не отрицаю, - ответил старик, - очень даже злые и вреда причиняют немало. Но они бывают и добрыми, и дружелюбными, по-своему, конечно. Вспомнилась мне одна история, не сказка, а быль, про волка. Хотите ребята, чтоб Цветочная Фея поспала в дворце у гномов до завтрашнего вечера, а я вам расскажу эту историю?
- Хотим! Хотим! - хором ответили мальчуганы. И старик начал рассказ.
- Давно это было, я ещё совсем молодым лесником был в этих местах. Однажды летом пошёл я в обход по лесу и вдруг вижу: под кустом у самой тропинки. Свернувшись клубочком, лежит волчонок, ну не больше щенка, и когда я подошёл к нему, он и не думал убегать. Волчонок был худой, одна кожа да кости. "И что с ним стряслось что он не убегает?" - подумал я. Когда я уже совсем близко был возле него, он всё-таки попробовал убежать, да не смог: оказалось, лапа у него была сломана. Жаль мне его стало, думаю: калека. И мать его бросила. Поймал я его, сунул в мешок и понёс домой. Дома осмотрел волчонку лапу. Так и есть, перелом кости. Кто знает, как это случилось?! Зажал я ему лапу между лопаточками и перевязал, чтобы кость срослась. Видно, ему очень было больно. Но он терпел, словно понимал, что я ему добра хочу. Потом устроил я ему место за дверью и накормил…
И вот, недельки через четыре лапа у волчонка срослась, вырос он и раздобрел от хорошей пищи, и, сдаётя мне, что другого такого упитанного, гладкошерстного волчонка никто не видывал. Но след всё же остался: на переднюю лапу он слегка прихрамывал. Стал волчонок бегать по двору, сдружился с собаками, и стоило мне его окликнуть по имени, которое я ему дал: Серый! - как он тот часже мчался ко мне. Ел с моих рук, сопровождал меня в лес, точно собачонка, и послушно возвращался домой. Совсем стал ручным.
Но вот однажды серый пропал. Нигде я его не мог найти, сколько не искал. Должно быть, заговорила в нём его дикая натура, и ушёл он туда, где и положено жить волку: в лесные просторы, нападая на овец. Косуль, зайцев и другую животину.
Прошло два года, и я уже совсем позабыл про Серого. Однажды зимой, такой же холодной, как нынче, шёл я домой через лес по тропе., покрытой глубоким снегом. Вдруг слышу, из чащи кто-то бежит. Несётся со всех ног, с шумом ломая наст. Слышу: совсем уже близко… и вот прямо передо мной перебегает тропу косуля и исчезает в лесу.
Она, видать, совсем из сил выбилась: дышала тяжело, из открытого рта частш-часто вылетали клубы пара.
Я сразу сообразил: волк за косулей гонится, задрать её хочет… "Сейчас и он должен появиться", - подумал я. Снял ружьё, взвёл курок и приготовился стрелять.
Гоп-гоп-гоп… - слышу, волк скачет большими прыжками… Вот он, огромный, серый, с вздыбленной шерстью, язык, как говорится, на плечо. Он заметил меня, на миг замер на тропе и злобно сверкнул расскосыми глазами. Только на мгновение - сразу помчался за косулей. Я уже прицелился. Но, когда волк сделал ещё прыжок, я заметил. Что он хромает на переднюю лапу.
Тут у меня мелькнуло в голове: "А вдруг это Серый?! И, ещё с нацеленным ружьём, я позвал:
- Серый, Серый!
Сделав ещё несколько прыжков, волк остановился, повернул голову, долго глядел на меня, затем вновь крутнулся, собираясь, видимо, бежать дальше, но сделал только несколько медленных шагов и, остановившись, снова обернулся ко мне. Я узнал его. Это действительно был Серый, тот самый, который два года назад, как будто ручной, жил в моём дворе. И вот он стоит в нерешительности. А как же? Ведь с той поры, как он меня не видел и не слышал моего голоса, прошло много времени. Сколько ему пришлось натерпеться, а память у волков менее острая, чем у нас, людей. Но всё же после того, как я ещё два раза назвал его по имени, он узнал меня, подошёл ближе, остановился передо мной, несколько раз обошёл вокруг, внимательно осмотривая меня и принюхиваясь, а потом начал радостно прыгать, совсем как было прежде. Но когда я захотел дотронуться до него и погладить, он отстранился и тихо, точно щенок, заскулил. Всё-таки жил в нём страх. Ведь я был человек. Самый устрашающий враг волчьего рода. "Что делать? - подумал я. - Застрелить?" Надо бы, чтобы спасти от смерти косулю и овец, да только пожалел я его. Ведь это был Серый, которого я выходил, когда он лапу сломал, ведь он в моём дворе рос. А он, хоть и волк, а всё равно узнал меня и всячески пытался показать мне свою дружбу.
- Иди ты своей дорого, Серый. - сказал я ему и медленно зашагал к дому.
Но Серый не ушёл. Забыл и про косулю, и шёл за мной, слегка прихрамывая. Я остановился. И он остановился. Я дальше поиду, и он идёт. А когда я хотел приблизиться к нему, он отбегал. А иногда скулил, точно хотел мне что-то сказать. Так мы дошли до опушки, от которой начиналось поле. Здесь он остановился, и, пока я отдалялся. Долго провожал меня взглядом, а потом, медленно, словно нехотя, скрылся в лесу и больше я его не видел. Немно спустя я услышал его вой. Протяжный, жалобный, словно рыдание.
Дед Аким кончил рассказ. Ребята сидели молча, задумавшись о Сером, о волке, от прирды диком и злобном звере, в котором вдруг пробудились воспоминания и вспыхнул луч доброты.
Послышались тяжёлые шаги во дворе, а затем у двери. Дверь отворилась, и лесник Николае, отец ребят. Вошёл в дом. Он был словно Дед-Мороз, весь белый, заиндевевший, с сосульками на броях и устах. Не успел он снять с себя тулуп и ружьё, как мальчишки бросились его обнимать.
- Папа! Ты слышал, как волки выли?
- Слышал. Я ведь был недалеко от них.
- И не испугался?
- А чего мне бояться?! Когда мне было столько лет, сколько сейчас вам. Ваш дедушка мне объяснил, что волки на людей не нападают. А ведь дед всегда говорит только правду. Если вам доведётся когда-либо встречаться с волками, не бойтесь… Дед вам уже рассказал сегоднящнюю сказку?.. Спать, дети, я то уже поздно.
Из книги Ионела Попа "От медведя до королька

Тысячелетия люди жили бок о бок с волками, тем не менее по сей день эти хищники остаются для человека опасным врагом. Они хитры, у них устойчивая иерархическая система, они намного умнее, чем их ближайшие родственники - собаки.

Хвост трубой

Волки пользуются мимикой и движениями при общении в стае. Большую роль играет хвост. У вожака он поднят высоко «трубой». Это первый признак, по которому можно отличить главаря. У средней иерархии, в которую обычно входят волки старшего поколения, он опущен, а у нижней ступени в волчьей стае он поджат к брюху.

Центральная жизнь стаи концентрируется вокруг вожаков, которые выделяются не столько физической выносливостью, сколько индивидуальностью. Вожакам постоянно приходится подтверждать свое положение. Кроме обычных обязанностей в виде поиска добычи, выбора пути и защиты стаи, они, в частности, неоднократно проявляют агрессию по отношению к членам стаи: рычат, кусают, гоняют их. Особенно агрессия необходима в период случки. Она подавляет уровень гормонов у других членов стаи, заставляя подчиняться и убивая конкуренцию. В обычных условиях правом размножения в стае обладает только альфа-пара.

Умнее собак

Можно долго петь оды про физическое превосходство волка над собакой. Но волк не только сильнее, но и умнее своих ближайших родственников, которые были приручены человеком 15-18 тысяч лет назад. К такому выводу пришли ученые из исследовательского института Мессерли при Венском ветеринарном университете. Они провели эксперимент, в котором были задействованы 14 волков и 15 дворняжек, все примерно одного возраста, шесть месяцев от роду.

Каждому предоставили возможность один-два раза посмотреть, как дрессированная собака, орудуя зубами и лапами, открывала деревянный ящик, где хранилась пища, и таким образом получала вкусный трофей. Позднее каждому из щенков позволили оказаться рядом с этим ящиком, где хранилась пища. К удивлению ученых, все волки в точности повторили то, что им довелось увидеть, и добрались до еды. А вот среди собак только четверо преуспели.

На втором этапе эксперимента тест усложнили. Волкам предоставили решать подобную проблему только без предварительной демонстрации, то есть волки оказались перед коробом, без всякой подсказки, как его открыть. В этом случае они показали не блестящий результат – немногие сообразили сбить крышку лапами или зубами. По мнению авторов исследования, это доказывает, что волки способны обучаться, наблюдая за действиями других животных, копируя их поведения, если оно обеспечивает им выгоду.

Многочисленные наблюдения за поведением волков показывают, что они более способны к подражательству и внимательности, чем собаки. Их мозг на 30% больше, чем у псов. Это дополнительная память, которую стая использует, в том числе, при обходе своих территорий и маршрутов. Они никогда не движутся наугад, и следуют напролом за стадами крупных копытных, которые зачастую представляют основной их рацион. Их память представляет собой своеобразный каталог, который рассказывает им, учитывая знакомые им повадки жертвы, где и с какой вероятностью они могут встретить то или иное животное. Выбрав верное направление к месту, где будет «подан ужин», они устремляются к нему проторенными тропами для перехвата.

Черный волк

Вообще, черных волков в природе быть не должно. Ученые из Стэндфордского университета в 2008 году доказали, что мутация, ответственная за появление черной шерсти, происходит только у собак, поэтому, черные волки – результат давнего скрещивания серых волков с одомашненными собаками. До сих пор остается неясным, какое преимущество получают особи, родившиеся в черной шкуре – это не делает их лучшими охотниками, но показывает улучшения в сопротивляемости некоторым инфекциям. Черные волки более всего распространены в Северной Америке.

Каннибализм

Несмотря на теплые отношения в стае, волки не гнушаются полакомиться своими ближайшими родственниками, если судьба предоставила такую возможность. Разумеется, ради еды лезть в драку никто не станет. Обычно стычки со смертельным исходом происходят во время брачных игр между молодыми соперниками. Поэтому, если в стае кто-то сильно ранен или погиб, его братья и сестры не откажутся от такой пищи. В конце концов, природа не пожаловала этим хищникам простую жизнь. Иногда без еды приходится обходиться до двух недель. Частыми жертвами во время войны между стаями становится альфа-пара – у волков, как у людей, убил предводителей, победил врага.

Приручить нельзя помиловать

Люди часто неправильно ставят запятую в этом предложении, веря в то, что чудеса случаются, и даже дикого зверя при хорошем обращении с ним, можно приручить. В конце концов, поведение волчат ничем не отличается от обычных щенков – они всегда готовы поиграть, радуются общению, любят своего хозяина.Разве что просят больше еды. И все же дикий зверь остается диким, природа берет свое. И дело даже не столько в количестве кормежки, из-за недостатка которой волк может озвереть, сколько в особенностях социального поведения взрослых волков.

Известно множество историй, в которых волк долгое время жил в доме человека как обычная собака, разве что только требовал больше еды, но все менялось с наступлением полового созревания. Взрослый волк должен занять свое место в стае. Поэтому повзрослевшему зверю всегда приходилось показывать, что в «человеческой стае» главные – хозяева дома. Причем делать это необходимо постоянно, иначе «питомец» просто занял бы вакантное место. В конце концов, борьба за социальную иерархию приводила либо к тяжелым травмам членов семьи, либо к усыплению зверя. Одомашненному волку путь в леса заказан – ему две дороги, либо в зоопарк, либо на ветеринарный стол.