Графиня Юлия Павловна Самойлова

Джованина Пачини

В России о ней худо шелестела молва… Вкрадчиво, бархатно, с испуганными паузами, с оглядкою на несметные богатства и древнюю фамилию, несомненную близость к царственному роду Романовых, но все равно - худо!

Светские дамы, горделиво и заносчиво, с презрительною усмешкою дергали оголенными, обсыпанными пудрой плечиками при звуках ее имени, будто говорили: « А чем мы - хуже?!» старушки же шипели змеино, по углам:
«Бог знает, какова и по вере то, не разберешь, понамешано кровей - впору рядиться ей хоть и немкою и итальянкою! А русскою и то - вряд ли будет под стать - судачили светские «мумии», потряхивая чепцами, - живет, словно бусурманка какая: при живом муже - с другим мужчиною! Хотя, что с «амаранта»* (любовника - франц. автор) взять, коли тот - художник -, знай, себе кистями мажет по холстине, даром, что в Италиях всяких учился, одно слово - пустозвон - повеса, о его кутежах слава по всему Петербургу, да он, предерзкий, лишь рукою машет, ему - море по колено, знаменит, и Государем обласкан за мазню свою! Усердно, без устали светские мельницы, упражняли язык, сверкая гневно очами, да только все - попусту! Не замечала горделивая графиня Жюли - Юлия Павловна Самойлова, урожденная фон дер Пален, ни сплетен, ни намеков, ни холодных кивков, ни презрительных взглядов, брошенных вслед ей - первой в России светской даме, к которой так и прилипло - пристало это новомодное понятие: «львица», пришедшее из Старой Европы в холодную Северную Пальмиру.

Сабир и Светлана Гаджиевы

Сабир и Светлана Гаджиевы

Графиня Юлия Павловна была независима, образованна,редкостно для женщины того времени, прекрасно разбирающаяся в искусстве, музыке, литературе, она прислушивалась лишь к голосу своего сердца и делала только то, что оно, беспокойное, подсказывало ей!

Могут возразить, что основой независимости дерзкой графини Пален - Самойловой было ее несметное состояние, доставшееся ей от прадедов и дедов - и материнская и отцовская ветви рода графини фон дер Пален принадлежали к самым знатным родам российским и итальянским: Паленов и Скавронских, Литта и Висконти.. (граф Джулио (Юлий) Литта - второй муж бабушки Ю. П. Самойловой по матери)

Портрет графа Ю. П. Литта (1763-1839).,неизвестен

Portrait de la comtesse Skavronskaia (1761-1829), Мари Элизабет Луиза Виже-Лебрён

Графиня Екатерина Васильевна Скавронская (1761-1829) с одной из дочерей

Скавронские восходили в генеалогическом древе к самой Екатерине Первой - Марте Скавронской, жене Петра Великого, что обеспечивало блистательной Юлии близость к императорской фамилии, и очень завидное положение при русском дворе, а графы Литта - Висконти Арези вели свое начало от миланского графского рода Висконти, связанного близкими узами родства с герцогским семейством Франческо Сфорца, столь знаменитым в истории и Милана, и Италии!

Генеалогическое древо рода Скавронских

Stemma visconteo.

Stemma del Cardinale Alfonso Litta , Arcivescovo di Milano .

(Семейство Сфорца покровительствовало развитию изящных искусств в миланском герцогстве. При дворе Франческо Сфорца одно время плодотворно работал великий Леонардо да Винчи - автор.)

«Мадонна Литта» ,Леонардо да Винчи

Поговаривали, что Юлий Помпеевич(Так звали Джулио в России - автор), граф Литта, обер - камергер и обер - церемонеймейстер Двора Его Величества Императора Николая Первого, завещал чернокудрой Юлии все свое несметное состояние потому, что на самом деле она была не внучкой его, а - дочерью!

Литта, Джулио Ренато , О.А. Кипринский

Именно этой тихой, светской сплетней можно было объяснить, пожалуй, и то, что мать Юлии, в замужестве - графиня Пален - оставила ее, когда девочке было лишь пять с небольшим лет, и уехала в Париж: обучаться музыке и пению. Девочка росла своевольною и непокорною, но к тем, кого любила, всегда ластилась нежным ангелом. Доброта ее была истинно природною, не от ума, а от сердца. Няни и гувернантки обожали ее: всегда живую, веселую, похожую на грациозного котенка!

К.П.Брюллов

Бродя по дворцу любящего ее безумно деда, и трогая хрупкими пальчиками бесценные вещи, которыми были наполнены залы с высокими двустворчатыми окнами и холодно - мраморными полами - картины, бронза, фарфор, античные статуи и бюсты, маленькая Жюли рано начала понимать, что такое истинное искусство, а книги из огромнейшей библиотеки: Ариосто, Данте, Гельвеций, Дидро, Жермена де Сталь, Шатобриан, Монтень, столь же рано сформировали, четко «вылепили» ее независимый, свободолюбивый характер.

К.П.Брюллов

Она привыкла обо всем иметь свое собственное мнение. Не стеснялась его свободно выражать. С юных лет лелеяла и свой, неповторимый, безошибочный, отточенный от предков, неподдающийся ничьим влияниям, вкус.

Не стремилась следовать за модой - сама становилась ею, и очень часто появлялась при Дворе в горностаевой мантии и бриллиантовых украшениях, как бы бросая таким нарядом вызов самой Государыне Императрице! Царственной осанкой, необычным тоном кожи оливкового цвета, мелодично - звонким, «детским», как говорили голосом, свободною манерой разговора - непринужденной и увлекательной, она покоряла многие мужские сердца! И сама увлекалась беспрестанно!

Акварельный портрет графини Ю.П.Самойловой, К.П.Брюллов

В возрасте 25 лет, фрейлина Ея Величества, графиня Юлия фон Пален - Литта, 25 января 1825 года, вышла замуж за богатого и весьма незаурядного человека - полковника, графа Николая Александровича Самойлова, флигель - адъютанта Императора, одно время привлекавшегося к следствию по делу декабристов, но« по Высочайшему повелению - оставленного без внимания».

Николай Самойлов.

Граф Николай Самойлов был молод, весел, красив, интересен в общении, с ним знался сам Александр Пушкин, встречаясь на балах и раутах, они подолгу беседовали, но молодой граф… имел «странное несчастие» совсем недолго нравиться своей красавице - жене! Впрочем, графиня была всего лишь избранницей капризной матери Самойлова, а не его собственным сердечным выбором. Он любил другую. Не в этом ли и крылась причина столь быстрого разрыва меж ними?

Portrait of Jekaterina Samojłowa ,Giovanni Battista Lampi the Elder

Может быть, развод состоялся еще и потому, что был граф Николай Александрович, «красавец Алквивиад», как звали его друзья, лейб - гвардейцы Измайловского полка, заядлым бретером - дуэлянтом, пил слишком много вина, и ночами проигрывал, отчаянно винтя, большую часть своего и супруги огромного состояния?

Граф Николай Александрович Самойлов (1800-1842), Benois Charles Mitoire

Зеленое сукно игорных столов несомненно привлекало его более, чем лицо Юлии Павловны, которую многие дерзко, но совсем не льстиво, сравнивали с Мадонною! Уже в 1827 году чета рассталась, по взаимному соглашению, граф вернул приданное супруги (то, что осталось!) ее родным, отвез ее к отцу, графу Палену, и сохранил с ней вполне дружеские отношения - она часто приезжала к нему, была у него на именинном обеде.

Павел Петрович фон дер Пален

Они то и дело вводили в заблуждение чопорный высший свет своими весьма необычными отношениями. Молва то ссорила, то мирила их, так и не догадавшись об истинной причине разрыва блистательной пары, и получая истинное наслаждение от сплетен в их адрес. Граф вскоре после развода отправился в действующую армию генерала И. Паскевича и поражал сослуживцев « холодною храбростью и бесшабашностью»; графиня же, просто - напросто, с улыбкою презирала шлейф слухов и сплетен, неизменно тянувшейся за нею вослед из дверей любой светской гостиной!

Дерзость свободной от «уз Гименея» Юлии Павловны стала еще более ошеломляющей! «Последняя из рода Скавронских» постоянно сердила Властелина Империи тем, что заставляла весь модный и изысканный свет съезжаться не в Царское Село, к летнему Императорскому двору, а - за несколько верст от него, в свое большое имение Графская Славянка (под Петербургом) .

Царское село

дворец Ю .П .Самойловой ). Фото 1943 г.

Император, взбешенный тем, что Юлия Павловна « перенимает» у него гостей и пытается диктовать моду высшему кругу общества, предложил ей в 1847 году продать в «царскую казну» Графскую Славянку вместе с роскошным домом, выстроенным по проекту знаменитого петербургского архитектора и художника - Александра Павловича Брюллова. (*Старший из братьев Брюлловых, один из авторов проекта Экзерцисгауза на Дворцовой Площади, Михайловского театра, здания Генерального штаба и Лютеранской церкви в Северной столице - автор.)

вот, что осталось после военных дейчтвий 1941-1944 гг от Графской Славянки

Портрет архитектора и художника А. П. Брюллова . , К.П.Брюллов

Графиня подчинилась императорскому предложению, похожему на приказ, но сказала кому то из высоких сановников, вхожих в царские покои: « Передайте императору, что ездили не в Графскую Славянку, а к графине Самойловой, к ней и будут продолжать ездить, где б она не была!» Так оно и случилось. Вскоре блестящее светское общество, вся знать и артистический мир - богема «Северной Пальмиры» - собиралась уже у другого крыльца: шумная толпа заполняла собою залы одного из великолепных дворцов на Елагином Острове, воздвигнутого все тем же Александром Брюлловым, не жалевшим сил и времени для постройки удобного жилища Любимой Женщины младшего брата - Карла!

Г.Г.Мясоедов

Она и забыла, с течением времени, когда и как ее « ударила молния» страстного притягательного чувства Любви к маленькому, хрупкому человеку с лицом, тонким и выразительным, как у древнегреческого бога, плохо слышащим на одно ухо, и как то трогательно - изящно склоняющим голову к тому, с кем он разговаривал.

Автопортрет. 1823, К.П.Брюллов

Произошло ли это сразу, с момента их первой встречи, в Риме, у княгини Зинаиды Волконской, в несколько минут, когда они оба сказали друг другу с десяток ничего не значащих, светски любезных слов, хотя Брюллов и смотрел на нее неотрывно; или случилось много позже, уже потом, когда «бесценный друг Бришка» *(*Так графиня Самойлова многие годы называла К. П. Брюллова в своих письмах к нему. - автор) уже рисовал в ее присутствии эскизы к картине, отнявшей у него шесть лет жизни: «Последний день Помпеи»?!

Портрет княгини З.А.Волконской (Данс и Амели Ромилли, 1831), Данс и Амели Ромилли

Последний день Помпеи , 1830-1833, К.П.Брюллов

На полотне трижды изображена графиня Юлия Павловна Самойлова - женщина с кувшином на голове, стоящая на возвышении в левой части полотна, разбившаяся насмерть женщина, распростертая на мостовой и рядом с ней живой ребенок - обоих, предположительно выбросило из сломавшейся колесницы

В центре полотна, и мать, привлекающая к себе дочерей, в левом углу картины.

Она никогда не могла дать точного ответа, но знала, что с самой первой их встречи стала будто «приворожена» к нему навсегда. Кто знает, может быть, она видела его лицо много ранее, в магическом хрустальном шаре или зеркале, на которых любила часто гадать при свете вечерних, ароматно оплывающих свечей?… Как видела гибель Пушкина на снегу Черной речки в 1837, смерть мужа в 1846, свое собственное трудное будущее на чужбине. Юлия Павловна отлично помнила, какой леденящий ужас охватил ее, когда она заглянула в центр угрожающе сверкающего багряно - алыми гранями кристалла, в феврале 1837 года…

lexander Pushkin"s Duel with Georges d"Anthes . Painting by A. A. Naumov

Пушкин на холодном, кроваво - грязном снегу приподнялся и упал снова.. Ей тогда захотелось разбить зловещий шар, и она чуть было не швырнула в него от злости и бессильного отчаяния мягкой атласной туфелькой! Потом опомнилась: разве могла она идти против предначертаний Свыше?!

Она никому не говорила обо всем этом - горьком, страшном, неотвратимом! Не считала необходимым и возможным. Мудро молчала. Любимый ее «Бришка» тяжело переживал гибель Пушкина, скорбел и страдал, в бессилии сжимая кулаки, закрылся от всех, никого не принимал, шептал сквозь слепые слезы горя: «Несчастная Россия, как она не любит своих Гениев! Как она бездумно теряет их!» Юлия молча, потерянно кивала головою, сама не в силах, что либо сказать: опустошающая, жгучая боль бессильно жгла душу… Свершилось, увы!

Графиня Ю.П.Самойлова ,Доменико Босси

Умение точно гадать по ладони и хрустальному шару - кристаллу она унаследовала от своей прабабки по итальянской линии. Гадала графиня по линиям ладони многим - многим петербургским светским дамам.

Говорила, откровенно и резко, о всех перепитиях их «кружевных» судеб - они, бывало, трепетали и млели, едва не падая в обморок, слыша ее дерзновенные речи об их сердечных тайнах, но вот своих личных тайн она никогда не открыла никому, и сердилась, когда их хоть как - то пытались угадать!

Сама же она так не смогла узнать у хрустального шара - кристалла самой главной своей тайны - тайны любви к Карлу Брюллову!

Автопортрет К.П.Брюллов

Несмотря на всю свою прозорливость, тонкость, «вещую» мудрость, которой часто поражались многие, знавшие ее! (Дж. Россини, Пачинни, Мальезе, Д. Фикельмон, Ольга Пушкина)

Опрятно одетый, с некоторою ноткой чуть насмешливой, артистической небрежности, любезный и остроумный, независимый во мнениях и суждениях своих, несколько рассеянный, Карл Брюллов неизменно привлекал внимание к себе всюду, где бы не появлялся, хотя, бывало и так, что он молчал целыми вечерами, сосредоточенно слушая других или чертя остро отточенным грифелем карандаша что - нибудь в альбом, принесенный с собою. Альбом с почтительной внимательностью разглядывали после все гости, не смея задать художнику ни одного вопроса, оберегая покой хрупкого человека, утонувшего в омуте глубокого кресла, не слышашего ни музыки, ни звона бокалов, ни шагов. Ушедшего полностью в свой « мир художества»!

Автопортрет. 1848

Свело ли их вместе Провидение, сходство ли натур, прихоть, случайный каприз Обстоятельств, все ли, вместе взятое, но графиня Юлия Павловна более не мыслила с 1827 года ни одного дня без своего « милого Бришки»!

Известны лишь немногие строки ее писем к нему (остальное неизданно или утеряно) но в них - но в них столь страстно выражено безграничное чувство любви, что кажется, будто опаляет читающего полуденное, жаркое, итальянское солнце:

«Мой дружка Бришка…люблю тебя более, чем изъяснить умею, обнимаю тебя, и до гроба буду душевно тебе привержена». И еще: « Люблю тебя, обожаю, я тебе предана, и рекомендую себя твоей дружбе. Она для меня - самая драгоценная вещь на свете. А в письме к Александру Брюллову - брату возлюбленного, графиня и вовсе откровенно писала о том, что они с « Карлом - Бришкою» хотели бы соединить свои судьбы. Что помешало им обоим сделать это, ведь графиня Юлия Павловна была единственною настоящей любовью художника на протяжении всей его жизни?

"Вирсавия" К.П.Брюллов

Уж больше никогда потом, после разрыва с нею, (в 1845 - 46 годах, графиня Самойлова уехала в Италию, вышла замуж за итальянского певца Перри, и Брюллов не смог отыскать ее следов там, хотя и предпринимал тщетные усилия! - автор.) никогда не дано будет ему испытать это слитное чувство восторга и вместе верной, почти мужской дружественности, которое дарила ему графиня! В ней влекло его и еще одно редкое ее свойство - щедрость, теплая, солнечная доброта, которая, повторим, исходила вовсе не от ума, а только от глубин тонко чувствующего сердца. Она неизменно, всю долгую жизнь свою, покровительствовала художникам и искусствам, и не ради себя и своего тщеславия, а ради тех людей, которым помогала!

К.П.Брюллов

Например, русскому художнику Зассену, которому с больной невестою не на что было уехать на родину, она дала необходимую сумму денег. Пенсии, пособия беднякам лились из ее кармана рекой. Крестьяне ее имений любили ее и называли как то просто, тепло - «графинюшкою», зная, что в любой момент могут обратиться к ней за любою помощью и она не откажет ни в чем!

Прогулка в коляске К.П.Брюллов

Неудивительно, что к «осени» своей жизни блистательная графиня Жюли была отчаянно разорена и познала голод и « позолоченную бедность»! Но и тогда продолжала она бескорыстно заботиться о двух своих приемных дочерях, Амацилии и Джованине Пачинни, (*Дочери обедневшего миланского певца и композитора, персонажи знаменитой Брюлловской «Всадницы» и «Маскарада» - автор.) пытаясь то выделить им приданное из крох почти прожитого состояния, то счастливо выдать замуж, то показать любопытным девичьим глазам мир и свою северную Родину - Россию, к которой графиня была очень привязана.

Портрет графини Юлии Павловны Самойловой, удаляющейся с бала с приёмной дочерью Амацилией Паччини (Маскарад ) , К.П.Брюллов

Но взрослое сердце, увы, не обладает столь безграничною преданностью, как детское. Оно слишком искушено горечью прожитых лет, разочарований, холодом и желчью зависти. Характерный пример тому - эпизод из поздней биографии маленькой девочки в розовом, на балконе старинной виллы Кампо - одной из двух персонажей блистательной и бессмертной«Всадницы»!

Всадница. Портрет Джованины и Амацилии Пачини, воспитанниц графини Ю.П. Самойловой , К.П.Брюллов

Портрет Ю.П Самойловой
с Джованиной Пачини и арапчонком

Амацилия Пачинни, окончившая свои дни в одном из итальянских монастырей, после двух неудачных замужеств и нескольких лет вдовства, не могла без неудержимых слез вспоминать о своей «приемной маме», что однако же, вовсе не мешало ей судиться с Юлией Павловной много раньше, за часть дома, принадлежавшего ей наравне с сестрой Джованиной, не то по праву наследования, не то по договору усыновления - весьма запутанная история, непонятная до конца и в наши дни. Скандальность ее добавила немало седых волос графине, но до конца своих дней она продолжала навещать Амацилию, писать ей, и всячески ее поддерживать - любящему сердцу нельзя приказать хранить безразличную холодность!

К.П.Брюллов

Впрочем, однажды Юлии Павловне все таки удалось подобное - приказать сердцу расстаться с Возлюбленным своим - «богом кисти», Карлом Брюлловым.

Она знала, что они удивительно похожи душами, сердцами, восприятием мира. Они всегда понимали друг друга с полуслова, не посягали на свободу друг друга, не было между ними ни секрета, ни тайны, ни банально - пошлой ревности: все могли без ложного стеснения рассказать друг другу о мимолетных увлечениях другою или другим, и весело посмеяться, подтрунить тут же над самими собою, все прощали друг другу великодушно любящими сердцами!

Не посягала никогда гордая, свободолюбивая красавица Юлия и на тайны внутреннего мира свого «палладина» - «бесценного Бришки», зная, что, подчас, за видимым спокойствием и молчанием в душе его таится - глубокая бездна!

Графиня Юлия Павловна Самойлова (1803-1875), Benois Charles Mitoire

И только Она, несравненная Юлия, была истинным его Ангелом - Хранителем, хотя не было в ней никогда ничего небесно - воздушного, это была только прекрасная, земная женщина - грешная, вспыльчивая, с тягой к подлинно земным страстям и земному счастью. Она была, и в самом деле, настоящим, ослепляющим, обжигающим, заливающим все вокруг яркостью и жаром

« итальянским полднем, солнцем», как звал ее Брюллов, и в тени все учащающихся приступов нервной меланхолии Возлюбленного, чему способствовали тяжелейшие обстоятельства жизни художника: смерть родителей, брата Павла, и самое главное - большая и скрытая от посторонних глаз трагедия неудавшегося брака самого Брюллова с выдающейся пианисткой, ученицей Фредерика Шопена, Эмилией Тимм - ей становилось все холоднее и холоднее. Она знала горькую историю брака своего Художника, но тоже - мало кому говорила о ней. Боялась растерзать и свое и чужое сердце чересчур тягостным повествованием.

Завьялов Федор. Портрет художника К.П.Брюллова. 1844

Два очень привязанных друг к другу человека - Карл и Эмилия - не смогли, и обвенчавшись, жить вместе потому, что союзу их противостоял жестокий и деспотичный отец талантливой девушки, испытываюший к ней чувства, противоестественные отцовским. Своими домогательствами и, возможно, какой - то имущественной властью над Эмилией, деспот принудил ее и после венчания с Брюлловым жить под «родительским кровом»!

К.Брюллов Портрет Э.Тимм...

Она, боясь огласки, и потери «чести семьи», (* как будто речь еще могла идти о какой то чести?! - автор.) согласилась терпеть унижения, но Брюллов, законный супруг - в глазах общества, не смирился с «подобным адом», и, подробно описав в письме на имя Священного Синода и Министра Двора, князя П. М. Волконского, горькую историю свого брака и душевного разочарования, получил, через два месяца после венчания, безоговорочное разрешение на полный развод, что было по тем временам - совершенно уникально! Художник предпочел иметь ад в собственной, одинокой душе, а не вдвоем! Он обрел его, этот молчаливый ад, взамен разрушеной мечты о «парной душе», разрушенной навсегда веры в гармонию.

Он будет гнаться за гармонией во всех своих новых полотнах, но ему почти не удастся догнать эту летучую нимфу! Почти…

«Спящая Юнона», К.П.Брюллов

Даже в его портретах все ярче, все резче, определеннее, будет проглядывать одиночество, горечь отрешения от мирской суеты.. Горечь тяжелого прозрения. («Портрет Струговщикова», «Автопортрет».) Талантливейшему мастеру, прославившему Россию своими полотнами по всему миру, профессору Академии Художеств, имевшему сотни учеников и поклонников, сочувствовали многие, но плакать безутешными слезами ребенка он мог только на коленях графини Юлии. Она все понимала и утешала, но все таки, бесконечно зябла в глубинах его огромных, печальных, отрешенных глаз. Или ей казалось, что - зябла?…

Акварельный портрет графини Ю.П.Самойловой.

Брюллов Карл Павлович,В.А. Тропинин, 1836

Они, бросив все в России: заказы, Академию, классы, пренебрегая Высочайшим недовольством, бывало,уезжали на пару месяцев в Италию, Брюллов там писал свои этюды к большим картинам, жанровые сценки из Неаполитанской жизни, заказанные ему итальянскойм и русскою знатью портреты. От богатых клиентов не было отбоя, да и Юлия никогда бы не позволила «милому дружку» испытывать нужду в чем либо, но он часто устало ронял: « Я никогда не женюсь, моя жена - художества!» И его опять тянуло в Россию. Сперва она делала вид, будто беспечно не слышит.

К.П.Брюллов

Девушка, собирающая виноград в окрестностях Неаполя., К.П.Брюллов

Но, однажды, в 1845 году, перед очередным отъездом в Петербург, приняла для себя мучительное решение. Они должны расстаться. Сказала Брюллову, что уходит, что любит другого, и - давно! Тот ничему не возражал. Согласно кивал. Но когда на Иссакиевском прешпекте, в Санкт - Петербурге, их сани уже окончательно разъезжались в разные стороны, тихо сказал: «Ты уходишь из моей жизни.. Значит, и мне пора уходить!» Она не услышала этих слов в скрипе санных полозьев, или опять сделала вид, что не слышит..Зимнее солнце предательски слепило глаза, текли слезы, она глотала их, улыбаясь..Но все пыталась быть победным июльским, итальянским солнцем. Тем, чем всегда была для «бесценного дружка Бришки»! Ведь он смотрел ей вслед. Это она чувствовала, не оборачиваясь! Она хотела быть не сломленною голубкой, а гордым, сверкающим из - за туч Солнцем…

Впрочем, теперь уж не для Него.. Для другого.. Других..

P. S. Их, этих других, будет еще немало. Официально графиня Ю. П. Самойлова побывает замужем еще дважды. Второй ее муж, оперный певец Перри, умрет через год после свадьбы - от чахотки, в 1847 году, а третий, граф дэ Морнэ, оставит супругу через год после венчания, объяснив разъезд полным несходством характеров. Не все из рыцарей графини могли в высшей мере выносить ослепляющий блеск «итальянского солнца»! То под силу было, быть может, лишь одному «верному палладину» чернокудрой Жюли - Карлу Брюллову, «кистью и против воли своей прославлявшему Бога! (В. А. Жуковский.) Но грешный, земной Ангел, которого этот самый Бог в благодарность послал вдохновенному Мастеру, не захотел быть с ним рядом до конца! Увы, иногда так бывает. Потому то такие Ангелы и зовутся - Земными. Вся загадка лишь в том, почему Души, охраняемые ими, не живут без них слишком долго…

Юлия Павловна Самойлова, К.П. Брюллов (фрагмент)

23 июня 1852 года в селении Манциано, в семье своего преданного друга А. Титтони, Карл Брюллов, приехавший в Италию для лечения застарелого ревматизма сердца, скончался после внезапного жестокого приступа. Похоронен на кладбище Монте - Тестаччо, под Римом. Графиня Юлия Павловна Самойлова пережила своего гениального Возлюбленного на долгие 23 года.

Monumento funebre del pittore russo Karl Brulloff (1799-1852)

Умерла она в Париже, 14 марта 1875 года. Похоронена на кладбище Пер - Лашез. В годы нужды и разорения Юлия Павловна категорически отказалась продать принадлежащие ей картины кисти К. Брюллова. Судьбою их распорядились уже потомки графини - дальние родственники, живущие до сих пор в Италии, на родовой вилле Пален - Литта, Кампо, под Римом.

http://www.my-article.net/get/ https://www.google.ru

http://images.yandex.ru/

Карл Брюллов и Юлия Самойлова.

Карл Брюллов.
Портрет Ю.П. Самойловой с Джованиной Пачини и арапчонком.

Больше чем любовь...

В 1875 году, в обстановке бедности, близкой к нищете, в Париже умирала бездетная и капризная старуха, жившая только воспоминаниями о том, что было и что умрет вместе с нею. Ни миланским, ни петербургским родичам, казалось, не было дела до одинокой женщины, когда-то промелькнувшей на русском небосклоне "как беззаконная комета в кругу расчисленных светил". Это была графиня Ю.П.Самойлова; ее захоронили на одном из парижских кладбищ, предав забвению.

К. Д. Крюгер, автор книги «Замечательные женщины XIX столетия» писал:
«В 30-е годы XIX столетия в обществе, под влиянием идей романтизма, возник новый тип великосветской женщины, свободной, дерзкой, блестящей. Таких дам называли «львицами». Они зачитывались романами Жорж Санд, курили, пренебрегали условностями и нередко имели очень бурную личную жизнь».
Графиня Юлия Павловна полностью соответствовала этой характеристике: независимая, образованная редкостно для женщины того времени, прекрасно разбирающаяся в искусстве, музыке, литературе, она прислушивалась лишь к голосу своего сердца и делала только то, что оно, беспокойное, подсказывало ей!
Всегда непредсказуемая, Юлия Павловна слыла оригиналкой и в Италии. Атмосфера блеска окружала ее везде. У графини собирался цвет итальянского общества - композиторы, артисты, художники, дипломаты. Она покровительствовала молодым дарованиям, нередко оплачивала постановки опер в "Ла Скала". В те времена среди ее гостей были молодой Верди, Россини, Доницетти, Беллини, Пачини.
Деньги текли рекой, но у нее их было без счету. Юлия Павловна все так же страстно увлекалась. Казалось, скоротечным романам не будет конца..
Со стороны могло показаться, что Юлия Павловна способна нести мужчинам одни лишь страдания и несчастья, но зато для Карла Брюллова она стала его спасительницей...

Она и забыла, с течением времени, когда и как ее « ударила молния» страстного притягательного чувства Любви к маленькому, хрупкому человеку с лицом, тонким и выразительным, как у древнегреческого бога, плохо слышащим на одно ухо, и как то трогательно - изящно склоняющим голову к тому, с кем он разговаривал.
Произошло ли это сразу, с момента их первой встречи, в Риме, у княгини Зинаиды Волконской, в несколько минут, когда они оба сказали друг другу с десяток ничего не значащих, светски любезных слов, хотя Брюллов и смотрел на нее неотрывно; или случилось много позже, уже потом, когда «бесценный друг Бришка» уже рисовал в ее присутствии эскизы к картине, отнявшей у него шесть лет жизни: «Последний день Помпеи»?!
Она никогда не могла дать точного ответа, но знала, что с самой первой их встречи стала будто «приворожена» к нему навсегда.

Кто он и кто она? Ему, труженику из семьи тружеников, пристало ли заглядываться на ее красоту?
Петербург отказывал Карлу даже в присылке пенсионных денег, а рядом с ним возникла женщина, не знавшая меры страстям и расходам, навещавшая иногда Францию, где у нее было имение Груссе, переполненное фамильными сокровищами. Наконец, как прекрасно ее палаццо в Милане, а еще лучше вилла на озере Комо, где ее посещали композиторы Россини и Доницетти...
Самойлова была умна и, кажется, сама догадалась, что угнетает бедного живописца.

Так и быть, я согласна быть униженной вами.
- Вы? - удивился Брюллов.
- Конечно! Если я считаю себя ровней императору, то почему бы вам, мой милый Бришка, не сделать из меня свою рабыню, навеки покоренную вашим талантом? Ведь талант - это тоже титул, возвышающий художника не только над аристократией, но даже над властью коронованных деспотов...

Брюллов писал с нее портреты, считая их незаконченными, ибо Юлия Павловна не любила позировать - некогда! Ей всегда было некогда. На одном из полотен она представлена возвращающейся с прогулки, она порывисто вбегает в комнату - под восхищенными взорами девочки и прислуги-арапки. Из портретов Самойловой известны два. Другие исчезли бесследно, но остались в памяти современников. Один из сохранившихся "Самойлова с воспитанницей Джованиной Пачини и арапчонком" - в музее Калифорнии. Именно от этого портрета итальянская публика пришла в восторг, а его создателя взахлеб сравнивали с гениальными Рубенcом и Ван Дейком).

Наконец грянул "Последний день Помпеи", и он прославил живописца - сразу и на века!
Брюллов стал кумиром Италии: за ним ходили по пятам, как за чемпионом, поднявшим гирю небывалого веса, мастера зазывали в гости, жаждали узнать его мнение, высоко ценили каждый штрих брюлловского карандаша, наконец, Карла Павловича донимали заказами.
Интересно, что в "Помпеи" художник изобразил трижды.

Вот она рядом с ним (сам художник спасает атрибуты искусства) с кувшином на голове:

А здесь графиня павшая на земле:

Тут Самойлова как мать с двумя дочерьми, в тесной объятии ждущие смерти. (Скелеты трех женщин в таком положении были найдены при раскопках).

Поначалу они появлялись всюду вместе. Статная красавица и невысокий, с импозантной, но крупной головой, экспансивный Карл. Вместе странствовали по Италии. Судя по письмам, это было страстное чувство.
«Мой дружка Бришка...— писала она ему в письмах 1827 г.— Люблю тебя более, чем изъяснить умею, обнимаю тебя и до гроба буду душевно тебе привержена».
И позднее нежно подтверждала: " Люблю тебя, обожаю, я тебе предана, и рекомендую себя твоей дружбе. Она для меня - самая драгоценная вещь на свете. "
Карл отвечал горячей взаимностью. "Моя верная подруга", - нежно отзывался о ней Брюллов...
А в письме к Александру Брюллову - брату возлюбленного, графиня и вовсе откровенно писала о том, что они с « Карлом - Бришкою» хотели бы соединить свои судьбы. Что помешало им обоим сделать это, ведь графиня Юлия Павловна была единственною настоящей любовью художника на протяжении всей его жизни? Уж больше никогда потом, после разрыва с нею, (в 1845 - 46 годах, графиня Самойлова уехала в Италию, вышла замуж за итальянского певца Перри, и Брюллов не смог отыскать ее следов там, хотя и предпринимал тщетные усилия!) никогда не дано будет ему испытать это слитное чувство восторга и вместе верной, почти мужской дружественности, которое дарила ему графиня!

Если светская молва обвиняла Самойлову в ветрености, то Брюллов, воспевавший ее в своих картинах, тоже бывал непостоянен.
Характер отношений Самойловой и Брюллова по тем временам был беспрецедентен. На личную свободу друг друга никто из них не посягал.
Оттого о любовных шалостях близкого друга она спрашивала в пору разлуки: "Скажи мне, где живешь и кого любишь? .."
Сама она тоже не скрывала свои любовные истории. И на расстоянии их отношения приобретали, так сказать, "романический" характер.

Она знала, что они удивительно похожи душами, сердцами, восприятием мира. Они всегда понимали друг друга с полуслова, не посягали на свободу друг друга, не было между ними ни секрета, ни тайны, ни банально - пошлой ревности: все могли без ложного стеснения рассказать друг другу о мимолетных увлечениях другою или другим, и весело посмеяться, подтрунить тут же над самими собою, все прощали друг другу великодушно любящими сердцами!

Не посягала никогда гордая, свободолюбивая красавица Юлия и на тайны внутреннего мира свого «палладина» - «бесценного Бришки», зная, что, подчас, за видимым спокойствием и молчанием в душе его таится - глубокая бездна!

И только Она, несравненная Юлия, была истинным его Ангелом - Хранителем, хотя не было в ней никогда ничего небесно - воздушного, это была только прекрасная, земная женщина - грешная, вспыльчивая, с тягой к подлинно земным страстям и земному счастью. Она была, и в самом деле, настоящим, ослепляющим, обжигающим, заливающим все вокруг яркостью и жаром, «итальянским полднем, солнцем», как звал ее Брюллов, и в тени все учащающихся приступов нервной меланхолии Возлюбленного, чему способствовали тяжелейшие обстоятельства жизни художника: смерть родителей, брата Павла, и самое главное - большая и скрытая от посторонних глаз трагедия неудавшегося брака самого Брюллова с выдающейся пианисткой, ученицей Фредерика Шопена, Эмилией Тимм - ей становилось все холоднее и холоднее. Она знала горькую историю брака своего Художника, но тоже - мало кому говорила о ней. Боялась растерзать и свое и чужое сердце чересчур тягостным повествованием.

Разрыв между супругами был скоропостижен и казался необъясним, ибо никто в Петербурге ничего не понимал. А когда люди ничего не знают, тогда их фантазия не знает пределов.
Историки долгие годы не раскрывали секрет этого странного разрыва, объясняя свое молчание причинами соблюдения морали. Но при этом, оставляя читателя в неведении, историки - невольно! - не снимали вины с Брюллова; таким образом, читатель был вправе думать о живописце самое худое. Но отныне печать молчания сорвана, и нам позволено сказать сущую правду.
Эмилия Тимм была развращена своим же отцом, который, выдавая ее за Брюллова, желал оставаться на правах любовника дочери.
Мало того, когда разрыв уже состоялся, этот мерзавец (кстати, заодно с дочерью) требовал от художника "пожизненной пенсии". Брюллов страдал.

К тому времени Карлу было сорок, Юлии тридцать шесть.
По делам наследства в Петербург срочно примчалась графиня Юлия Самойлова.
Сразу оповещенная о клевете, возводимой на ее друга, Юлия Павловна - сплошной порыв, как на ее портретах! - кинулась к нему в мастерскую. Она застала его удрученным бедами. Он был несчастен, но.., уже с кистью в руке.
- Жена моя - художество! - признался Брюллов.
Юлия все перевернула вверх дном в его квартире. Она выгнала кухарку, нанятую Эмилией Тимм; она надавала хлестких пощечин пьяному лакею; она велела гнать прочь всех гостей, жаждущих похмелиться, и, наверное, она могла бы сказать Брюллову те самые слова, которые однажды отправила ему с письмом:
"Я поручаю себя твоей дружбе, которая для меня более чем драгоценна, и повторяю тебе, что никто в мире не восхищается тобой и не любит тебя так, как я - твоя верная подруга".
Так может писать и говорить только любящая женщина...

Карл Павлович начал писать портрет любимой женщины, однако теперь совсем в иной манере, изобразив ее опять-таки в порыве никем не предугаданного движения - почти резкого, почти вызывающего, почти протестующего.
Так возникла знаменитая "Графиня Ю. П. Самойлова, удаляющаяся с бала у персидского посланника". Между Самойловой и обществом, которое она покидает, Брюллов опустил тяжелую, ярко пылающую преграду занавеса, словно отрезав ей пути возвращения в общество. Она сорвала маску, представ перед нами во всем откровении своей красоты, а за портьерой занавеса - словно в тумане - колышутся смутные очертания маскарадных фигур.

Карл Брюллов.
Портрет графини Юлии Павловны Самойловой, удаляющейся с бала с приёмной дочерью Амацилией Паччини
(Государственный Русский Музей,
Санкт Петербург, Россия.)

Но в эти времена в его работах все ярче, все резче, определеннее, будет проглядывать одиночество, горечь отрешения от мирской суеты.. Горечь тяжелого прозрения. («Портрет Струговщикова», «Автопортрет».) Талантливейшему мастеру, прославившему Россию своими полотнами по всему миру, профессору Академии Художеств, имевшему сотни учеников и поклонников, сочувствовали многие, но плакать безутешными слезами ребенка он мог только на коленях графини Юлии. Она все понимала и утешала, но все таки, бесконечно зябла в глубинах его огромных, печальных, отрешенных глаз. Или ей казалось, что - зябла?…

Они, бросив все в России: заказы, Академию, классы, пренебрегая Высочайшим недовольством, бывало,уезжали на пару месяцев в Италию, Брюллов там писал свои этюды к большим картинам, жанровые сценки из Неаполитанской жизни, заказанные ему итальянскойм и русскою знатью портреты. От богатых клиентов не было отбоя, да и Юлия никогда бы не позволила «милому дружку» испытывать нужду в чем либо, но он часто устало ронял: « Я никогда не женюсь, моя жена - художества!» И его опять тянуло в Россию. Сперва она делала вид, будто беспечно не слышит.

Но, однажды, в 1845 году, приняла для себя мучительное решение. Сказала Брюллову, что уходит, что любит другого, и - давно! Тот ничему не возражал. Согласно кивал. Но когда на Иссакиевском прешпекте, в Санкт - Петербурге, их сани уже окончательно разъезжались в разные стороны, тихо сказал: «Ты уходишь из моей жизни.. Значит, и мне пора уходить!» Она не услышала этих слов в скрипе санных полозьев, или опять сделала вид, что не слышит..Зимнее солнце предательски слепило глаза, текли слезы, она глотала их, улыбаясь..Но все пыталась быть победным июльским, итальянским солнцем. Тем, чем всегда была для «бесценного дружка Бришки»! Ведь он смотрел ей вслед. Это она чувствовала, не оборачиваясь! Она хотела быть не сломленною голубкой, а гордым, сверкающим из - за туч Солнцем…

Портрет "Удаляющаяся с бала" оказался у Юлии в Милане намного позднее, уже после смерти Брюллова в 1852 году. Своего Карла графиня пережила на двадцать три года. Самойлова, несомненно, была: покорена творениями "дорогого и оплакиваемого Бришки", как она его называла. Она считала того, "которого так любила и которым, так восхищалась... одним из величайших когда-либо существовавших гениев". Таков ее приговор.

Умерла она в Париже, 14 марта 1875 года. Похоронена на кладбище Пер - Лашез. В годы нужды и разорения Юлия Павловна категорически отказалась продать принадлежащие ей картины кисти К. Брюллова. До поры все портреты оставались в ее доме в Италии. Но постепенно они рассеялись по миру. Судьбою их распорядились уже потомки графини - дальние родственники, живущие до сих пор в Италии, на родовой вилле Пален - Литта, Кампо, под Римом. Вероятно, некоторые из них находятся в частных западных собраниях, а главный и лучший -"Удаляющаяся с бала..."- теперь в Русском музее.

Сергей Н.

Использованы материалы:
Рассказ В. Пикуль "Удаляющаяся с бала"
Статья С.Макаренко "Графиня Юлия Павловна Самойлова"
Сайт http://www.tanais.info/

В России о ней худо шелестела молва… Вкрадчиво, бархатно, с испуганными паузами, с оглядкою на несметные богатства и древнюю фамилию, несомненную близость к царственному роду Романовых, но все равно - худо!

На эффектном портрете "Всадница" запечатлены обе воспитанницы Юлии - Джованина и Амацилия Пачини. Одно время даже считалось, что всадница - она сама.

Светские дамы, горделиво и заносчиво, с презрительною усмешкою дергали оголенными, обсыпанными пудрой плечиками при звуках ее имени, будто говорили: « А чем мы - хуже?!» старушки же шипели змеино, по углам:

«Бог знает, какова и по вере то, не разберешь, понамешано кровей – впору рядиться ей хоть и немкою и итальянкою! А русскою и то - вряд ли будет под стать – судачили светские «мумии», потряхивая чепцами, – живет, словно бусурманка какая: при живом муже - с другим мужчиною! Хотя, что с «амаранта»* (любовника - франц. автор) взять, коли тот – художник -, знай, себе кистями мажет по холстине, даром, что в Италиях всяких учился, одно слово – пустозвон – повеса, о его кутежах слава по всему Петербургу, да он, предерзкий, лишь рукою машет, ему – море по колено, знаменит, и Государем обласкан за мазню свою! Усердно, без устали светские мельницы, упражняли язык, сверкая гневно очами, да только все - попусту! Не замечала горделивая графиня Жюли – Юлия Павловна Самойлова, урожденная фон дер Пален, ни сплетен, ни намеков, ни холодных кивков, ни презрительных взглядов, брошенных вслед ей – первой в России светской даме, к которой так и прилипло - пристало это новомодное понятие: «львица», пришедшее из Старой Европы в холодную Северную Пальмиру.

Вот что писал о нем – словесном образе и емком, вошедшем прочно в обиход в позапрошлом веке, понятии, К. Д. Крюгер, автор книги «Замечательные женщины XIX столетия»:

«В 30-е годы XIX столетия в обществе, под влиянием идей романтизма, возник новый тип великосветской женщины, свободной, дерзкой, блестящей. Таких дам называли «львицами». Они зачитывались романами Жорж Санд, курили, пренебрегали условностями и нередко имели очень бурную личную жизнь».

Графиня Юлия Павловна полностью соответствовала этой характеристике: независимая, образованная редкостно для женщины того времени, прекрасно разбирающаяся в искусстве, музыке, литературе, она прислушивалась лишь к голосу своего сердца и делала только то, что оно, беспокойное, подсказывало ей!

Могут возразить, что основой независимости дерзкой графини Пален - Самойловой было ее несметное состояние, доставшееся ей от прадедов и дедов - и материнская и отцовская ветви рода графини фон дер Пален принадлежали к самым знатным родам российским и итальянским: Паленов и Скавронских, Литта и Висконти.. (граф Джулио (Юлий) Литта – второй муж бабушки Ю. П. Самойловой по матери)

Скавронские восходили в генеалогическом древе к самой Екатерине Первой - Марте Скавронской, жене Петра Великого, что обеспечивало блистательной Юлии близость к императорской фамилии, и очень завидное положение при русском дворе, а графы Литта – Висконти Арези вели свое начало от миланского графского рода Висконти, связанного близкими узами родства с герцогским семейством Франческо Сфорца, столь знаменитым в истории и Милана, и Италии!*

Лучшие дня

(* Семейство Сфорца покровительствовало развитию изящных искусств в миланском герцогстве. При дворе Франческо Сфорца одно время плодотворно работал великий Леонардо да Винчи – автор.)

Поговаривали, что Юлий Помпеевич *(* Так звали Джулио в России – автор), граф Литта, обер – камергер и обер - церемонеймейстер Двора Его Величества Императора Николая Первого, завещал чернокудрой Юлии все свое несметное состояние потому, что на самом деле она была не внучкой его, а - дочерью! Именно этой тихой, светской сплетней можно было объяснить, пожалуй, и то, что мать Юлии, в замужестве – графиня Пален - оставила ее, когда девочке было лишь пять с небольшим лет, и уехала в Париж: обучаться музыке и пению. Девочка росла своевольною и непокорною, но к тем, кого любила, всегда ластилась нежным ангелом. Доброта ее была истинно природною, не от ума, а от сердца. Няни и гувернантки обожали ее: всегда живую, веселую, похожую на грациозного котенка!

Бродя по дворцу любящего ее безумно деда, и трогая хрупкими пальчиками бесценные вещи, которыми были наполнены залы с высокими двустворчатыми окнами и холодно – мраморными полами – картины, бронза, фарфор, античные статуи и бюсты, маленькая Жюли рано начала понимать, что такое истинное искусство, а книги из огромнейшей библиотеки: Ариосто, Данте, Гельвеций, Дидро, Жермена де Сталь, Шатобриан, Монтень, столь же рано сформировали, четко «вылепили» ее независимый, свободолюбивый характер.

Она привыкла обо всем иметь свое собственное мнение. Не стеснялась его свободно выражать. С юных лет лелеяла и свой, неповторимый, безошибочный, отточенный от предков, неподдающийся ничьим влияниям, вкус.

Не стремилась следовать за модой – сама становилась ею, и очень часто появлялась при Дворе в горностаевой мантии и бриллиантовых украшениях, как бы бросая таким нарядом вызов самой Государыне Императрице! Царственной осанкой, необычным тоном кожи оливкового цвета, мелодично – звонким, «детским», как говорили голосом, свободною манерой разговора – непринужденной и увлекательной, она покоряла многие мужские сердца! И сама увлекалась беспрестанно!

В возрасте 25 лет, фрейлина Ея Величества, графиня Юлия фон Пален - Литта, 25 января 1825 года, вышла замуж за богатого и весьма незаурядного человека – полковника, графа Николая Александровича Самойлова, флигель – адъютанта Императора, одно время привлекавшегося к следствию по делу декабристов, но

« по Высочайшему повелению - оставленного без внимания». Граф Николай Самойлов был молод, весел, красив, интересен в общении, с ним знался сам Александр Пушкин, встречаясь на балах и раутах, они подолгу беседовали, но молодой граф… имел «странное несчастие» совсем недолго нравиться своей красавице - жене! Впрочем, графиня была всего лишь избранницей капризной матери Самойлова, а не его собственным сердечным выбором. Он любил другую. Не в этом ли и крылась причина столь быстрого разрыва меж ними?

Может быть, развод состоялся еще и потому, что был граф Николай Александрович, «красавец Алквивиад», как звали его друзья, лейб – гвардейцы Измайловского полка, заядлым бретером - дуэлянтом, пил слишком много вина, и ночами проигрывал, отчаянно винтя, большую часть своего и супруги огромного состояния? Зеленое сукно игорных столов несомненно привлекало его более, чем лицо Юлии Павловны, которую многие дерзко, но совсем не льстиво, сравнивали с Мадонною! Уже в 1827 году чета рассталась, по взаимному соглашению, граф вернул приданное супруги (то, что осталось!) ее родным, отвез ее к отцу, графу Палену, и сохранил с ней вполне дружеские отношения – она часто приезжала к нему, была у него на именинном обеде. Они то и дело вводили в заблуждение чопорный высший свет своими весьма необычными отношениями. Молва то ссорила, то мирила их, так и не догадавшись об истинной причине разрыва блистательной пары, и получая истинное наслаждение от сплетен в их адрес. Граф вскоре после развода отправился в действующую армию генерала И. Паскевича и поражал сослуживцев « холодною храбростью и бесшабашностью»; графиня же, просто – напросто, с улыбкою презирала шлейф слухов и сплетен, неизменно тянувшейся за нею вослед из дверей любой светской гостиной!

Дерзость свободной от «уз Гименея» Юлии Павловны стала еще более ошеломляющей! «Последняя из рода Скавронских» постоянно сердила Властелина Империи тем, что заставляла весь модный и изысканный свет съезжаться не в Царское Село, к летнему Императорскому двору, а - за несколько верст от него, в свое большое имение Графская Славянка (под Петербургом) . Император, взбешенный тем, что Юлия Павловна « перенимает» у него гостей и пытается диктовать моду высшему кругу общества, предложил ей в 1847 году продать в «царскую казну» Графскую Славянку вместе с роскошным домом, выстроенным по проекту знаменитого петербургского архитектора и художника – Александра Павловича Брюллова. (*Старший из братьев Брюлловых, один из авторов проекта Экзерцисгауза на Дворцовой Площади, Михайловского театра, здания Генерального штаба и Лютеранской церкви в Северной столице – автор.)

Графиня подчинилась императорскому предложению, похожему на приказ, но сказала кому то из высоких сановников, вхожих в царские покои: « Передайте императору, что ездили не в Графскую Славянку, а к графине Самойловой, к ней и будут продолжать ездить, где б она не была!» Так оно и случилось. Вскоре блестящее светское общество, вся знать и артистический мир – богема «Северной Пальмиры» - собиралась уже у другого крыльца: шумная толпа заполняла собою залы одного из великолепных дворцов на Елагином Острове, воздвигнутого все тем же Александром Брюлловым, не жалевшим сил и времени для постройки удобного жилища Любимой Женщины младшего брата – Карла!

Она и забыла, с течением времени, когда и как ее « ударила молния» страстного притягательного чувства Любви к маленькому, хрупкому человеку с лицом, тонким и выразительным, как у древнегреческого бога, плохо слышащим на одно ухо, и как то трогательно – изящно склоняющим голову к тому, с кем он разговаривал.

Произошло ли это сразу, с момента их первой встречи, в Риме, у княгини Зенеиды Волконской, в несколько минут, когда они оба сказали друг другу с десяток ничего не значащих, светски любезных слов, хотя Брюллов и смотрел на нее неотрывно; или случилось много позже, уже потом, когда «бесценный друг Бришка» *(*Так графиня Самойлова многие годы называла К. П. Брюллова в своих письмах к нему. – автор) уже рисовал в ее присутствии эскизы к картине, отнявшей у него шесть лет жизни: «Последний день Помпеи»?!

Она никогда не могла дать точного ответа, но знала, что с самой первой их встречи стала будто «приворожена» к нему навсегда. Кто знает, может быть, она видела его лицо много ранее, в магическом хрустальном шаре или зеркале, на которых любила часто гадать при свете вечерних, ароматно оплывающих свечей?… Как видела гибель Пушкина на снегу Черной речки в 1837, смерть мужа в 1846, свое собственное трудное будущее на чужбине. Юлия Павловна отлично помнила, какой леденящий ужас охватил ее, когда она заглянула в центр угрожающе сверкающего багряно - алыми гранями кристалла, в феврале 1837 года…

Пушкин на холодном, кроваво - грязном снегу приподнялся и упал снова.. Ей тогда захотелось разбить зловещий шар, и она чуть было не швырнула в него от злости и бессильного отчаяния мягкой атласной туфелькой! Потом опомнилась: разве могла она идти против предначертаний Свыше?!

Она никому не говорила обо всем этом – горьком, страшном, неотвратимом! Не считала необходимым и возможным. Мудро молчала. Любимый ее «Бришка» тяжело переживал гибель Пушкина, скорбел и страдал, в бессилии сжимая кулаки, закрылся от всех, никого не принимал, шептал сквозь слепые слезы горя: «Несчастная Россия, как она не любит своих Гениев! Как она бездумно теряет их!» Юлия молча, потерянно кивала головою, сама не в силах, что либо сказать: опустошающая, жгучая боль бессильно жгла душу… Свершилось, увы!

Умение точно гадать по ладони и хрустальному шару - кристаллу она унаследовала от своей прабабки по итальянской линии. Гадала графиня по линиям ладони многим - многим петербургским светским дамам.

Говорила, откровенно и резко, о всех перепитиях их «кружевных» судеб – они, бывало, трепетали и млели, едва не падая в обморок, слыша ее дерзновенные речи об их сердечных тайнах, но вот своих личных тайн она никогда не открыла никому, и сердилась, когда их хоть как - то пытались угадать!

Сама же она так не смогла узнать у хрустального шара – кристалла самой главной своей тайны – тайны любви к Карлу Брюллову!

Несмотря на всю свою прозорливость, тонкость, «вещую» мудрость, которой часто поражались многие, знавшие ее! (Дж. Россини, Пачинни, Мальезе, Д. Фикельмон, Ольга Пушкина)

Опрятно одетый, с некоторою ноткой чуть насмешливой, артистической небрежности, любезный и остроумный, независимый во мнениях и суждениях своих, несколько рассеянный, Карл Брюллов неизменно привлекал внимание к себе всюду, где бы не появлялся, хотя, бывало и так, что он молчал целыми вечерами, сосредоточенно слушая других или чертя остро отточенным грифелем карандаша что – нибудь в альбом, принесенный с собою. Альбом с почтительной внимательностью разглядывали после все гости, не смея задать художнику ни одного вопроса, оберегая покой хрупкого человека, утонувшего в омуте глубокого кресла, не слышашего ни музыки, ни звона бокалов, ни шагов. Ушедшего полностью в свой « мир художества»!

Свело ли их вместе Провидение, сходство ли натур, прихоть, случайный каприз Обстоятельств, все ли, вместе взятое, но графиня Юлия Павловна более не мыслила с 1827 года ни одного дня без своего « милого Бришки»!

Известны лишь немногие строки ее писем к нему (остальное неизданно или утеряно) но в них - но в них столь страстно выражено безграничное чувство любви, что кажется, будто опаляет читающего полуденное, жаркое, итальянское солнце:

«Мой дружка Бришка…люблю тебя более, чем изъяснить умею, обнимаю тебя, и до гроба буду душевно тебе привержена». И еще: « Люблю тебя, обожаю, я тебе предана, и рекомендую себя твоей дружбе. Она для меня – самая драгоценная вещь на свете. А в письме к Александру Брюллову – брату возлюбленного, графиня и вовсе откровенно писала о том, что они с « Карлом – Бришкою» хотели бы соединить свои судьбы. Что помешало им обоим сделать это, ведь графиня Юлия Павловна была единственною настоящей любовью художника на протяжении всей его жизни? Уж больше никогда потом, после разрыва с нею, (в 1845 – 46 годах, графиня Самойлова уехала в Италию, вышла замуж за итальянского певца Перри, и Брюллов не смог отыскать ее следов там, хотя и предпринимал тщетные усилия! - автор.) никогда не дано будет ему испытать это слитное чувство восторга и вместе верной, почти мужской дружественности, которое дарила ему графиня! В ней влекло его и еще одно редкое ее свойство – щедрость, теплая, солнечная доброта, которая, повторим, исходила вовсе не от ума, а только от глубин тонко чувствующего сердца. Она неизменно, всю долгую жизнь свою, покровительствовала художникам и искусствам, и не ради себя и своего тщеславия, а ради тех людей, которым помогала!

Например, русскому художнику Зассену, которому с больной невестою не на что было уехать на родину, она дала необходимую сумму денег. Пенсии, пособия беднякам лились из ее кармана рекой. Крестьяне ее имений любили ее и называли как то просто, тепло - «графинюшкою», зная, что в любой момент могут обратиться к ней за любою помощью и она не откажет ни в чем!

Неудивительно, что к «осени» своей жизни блистательная графиня Жюли была отчаянно разорена и познала голод и « позолоченную бедность»! Но и тогда продолжала она бескорыстно заботиться о двух своих приемных дочерях, Амацилии и Джованине Пачинни, (*Дочери обедневшего миланского певца и композитора, персонажи знаменитой Брюлловской «Всадницы» и «Маскарада» – автор.) пытаясь то выделить им приданное из крох почти прожитого состояния, то счастливо выдать замуж, то показать любопытным девичьим глазам мир и свою северную Родину – Россию, к которой графиня была очень привязана. Но взрослое сердце, увы, не обладает столь безграничною преданностью, как детское. Оно слишком искушено горечью прожитых лет, разочарований, холодом и желчью зависти. Характерный пример тому - эпизод из поздней биографии маленькой девочки в розовом, на балконе старинной виллы Кампо – одной из двух персонажей блистательной и бессмертной«Всадницы»!

Амацилия Пачинни, окончившая свои дни в одном из итальянских монастырей, после двух неудачных замужеств и нескольких лет вдовства, не могла без неудержимых слез вспоминать о своей «приемной маме», что однако же, вовсе не мешало ей судиться с Юлией Павловной много раньше, за часть дома, принадлежавшего ей наравне с сестрой Джованиной, не то по праву наследования, не то по договору усыновления – весьма запутанная история, непонятная до конца и в наши дни. Скандальность ее добавила немало седых волос графине, но до конца своих дней она продолжала навещать Амацилию, писать ей, и всячески ее поддерживать – любящему сердцу нельзя приказать хранить безразличную холодность!

Впрочем, однажды Юлии Павловне все таки удалось подобное – приказать сердцу расстаться с Возлюбленным своим – «богом кисти», Карлом Брюлловым.

Она знала, что они удивительно похожи душами, сердцами, восприятием мира. Они всегда понимали друг друга с полуслова, не посягали на свободу друг друга, не было между ними ни секрета, ни тайны, ни банально – пошлой ревности: все могли без ложного стеснения рассказать друг другу о мимолетных увлечениях другою или другим, и весело посмеяться, подтрунить тут же над самими собою, все прощали друг другу великодушно любящими сердцами!

Не посягала никогда гордая, свободолюбивая красавица Юлия и на тайны внутреннего мира свого «палладина» - «бесценного Бришки», зная, что, подчас, за видимым спокойствием и молчанием в душе его таится – глубокая бездна!

И только Она, несравненная Юлия, была истинным его Ангелом – Хранителем, хотя не было в ней никогда ничего небесно – воздушного, это была только прекрасная, земная женщина - грешная, вспыльчивая, с тягой к подлинно земным страстям и земному счастью. Она была, и в самом деле, настоящим, ослепляющим, обжигающим, заливающим все вокруг яркостью и жаром,

« итальянским полднем, солнцем», как звал ее Брюллов, и в тени все учащающихся приступов нервной меланхолии Возлюбленного, чему способствовали тяжелейшие обстоятельства жизни художника: смерть родителей, брата Павла, и самое главное - большая и скрытая от посторонних глаз трагедия неудавшегося брака самого Брюллова с выдающейся пианисткой, ученицей Фредерика Шопена, Эмилией Тимм – ей становилось все холоднее и холоднее. Она знала горькую историю брака своего Художника, но тоже - мало кому говорила о ней. Боялась растерзать и свое и чужое сердце чересчур тягостным повествованием.

Два очень привязанных друг к другу человека – Карл и Эмилия – не смогли, и обвенчавшись, жить вместе потому, что союзу их противостоял жестокий и деспотичный отец талантливой девушки, испытываюший к ней чувства, противоестественные отцовским. Своими домогательствами и, возможно, какой - то имущественной властью над Эмилией, деспот принудил ее и после венчания с Брюлловым жить под «родительским кровом»! Она, боясь огласки, и потери «чести семьи», (* как будто речь еще могла идти о какой то чести?! – автор.) согласилась терпеть унижения, но Брюллов, законный супруг - в глазах общества, не смирился с «подобным адом», и, подробно описав в письме на имя Священного Синода и Министра Двора, князя П. М. Волконского, горькую историю свого брака и душевного разочарования, получил, через два месяца после венчания, безоговорочное разрешение на полный развод, что было по тем временам – совершенно уникально! Художник предпочел иметь ад в собственной, одинокой душе, а не вдвоем! Он обрел его, этот молчаливый ад, взамен разрушеной мечты о «парной душе», разрушенной навсегда веры в гармонию.

Он будет гнаться за гармонией во всех своих новых полотнах, но ему почти не удастся догнать эту летучую нимфу! Почти…

Даже в его портретах все ярче, все резче, определеннее, будет проглядывать одиночество, горечь отрешения от мирской суеты.. Горечь тяжелого прозрения. («Портрет Струговщикова», «Автопортрет».) Талантливейшему мастеру, прославившему Россию своими полотнами по всему миру, профессору Академии Художеств, имевшему сотни учеников и поклонников, сочувствовали многие, но плакать безутешными слезами ребенка он мог только на коленях графини Юлии. Она все понимала и утешала, но все таки, бесконечно зябла в глубинах его огромных, печальных, отрешенных глаз. Или ей казалось, что – зябла?…

Они, бросив все в России: заказы, Академию, классы, пренебрегая Высочайшим недовольством, бывало,уезжали на пару месяцев в Италию, Брюллов там писал свои этюды к большим картинам, жанровые сценки из Неаполитанской жизни, заказанные ему итальянскойм и русскою знатью портреты. От богатых клиентов не было отбоя, да и Юлия никогда бы не позволила «милому дружку» испытывать нужду в чем либо, но он часто устало ронял: « Я никогда не женюсь, моя жена - художества!» И его опять тянуло в Россию. Сперва она делала вид, будто беспечно не слышит.

Но, однажды, в 1845 году, перед очередным отъездом в Петербург, приняла для себя мучительное решение. Они должны расстаться. Сказала Брюллову, что уходит, что любит другого, и - давно! Тот ничему не возражал. Согласно кивал. Но когда на Иссакиевском прешпекте, в Санкт – Петербурге, их сани уже окончательно разъезжались в разные стороны, тихо сказал: «Ты уходишь из моей жизни.. Значит, и мне пора уходить!» Она не услышала этих слов в скрипе санных полозьев, или опять сделала вид, что не слышит..Зимнее солнце предательски слепило глаза, текли слезы, она глотала их, улыбаясь..Но все пыталась быть победным июльским, итальянским солнцем. Тем, чем всегда была для «бесценного дружка Бришки»! Ведь он смотрел ей вслед. Это она чувствовала, не оборачиваясь! Она хотела быть не сломленною голубкой, а гордым, сверкающим из – за туч Солнцем…

Впрочем, теперь уж не для Него.. Для другого.. Других..

P. S. Их, этих других, будет еще немало. Официально графиня Ю. П. Самойлова побывает замужем еще дважды. Второй ее муж, оперный певец Перри, умрет через год после свадьбы - от чахотки, в 1847 году, а третий, граф дэ Морнэ, оставит супругу через год после венчания, объяснив разъезд полным несходством характеров. Не все из рыцарей графини могли в высшей мере выносить ослепляющий блеск «итальянского солнца»! То под силу было, быть может, лишь одному «верному палладину» чернокудрой Жюли – Карлу Брюллову, «кистью и против воли своей прославлявшему Бога! (В. А. Жуковский.) Но грешный, земной Ангел, которого этот самый Бог в благодарность послал вдохновенному Мастеру, не захотел быть с ним рядом до конца! Увы, иногда так бывает. Потому то такие Ангелы и зовутся – Земными. Вся загадка лишь в том, почему Души, охраняемые ими, не живут без них слишком долго…

____________________

23 июня 1852 года в селении Манциано, в семье своего преданного друга А. Титтони, Карл Брюллов, приехавший в Италию для лечения застарелого ревматизма сердца, скончался после внезапного жестокого приступа. Похоронен на кладбище Монте – Тестаччо, под Римом. Графиня Юлия Павловна Самойлова пережила своего гениального Возлюбленного на долгие 23 года.

Умерла она в Париже, 14 марта 1875 года. Похоронена на кладбище Пер – Лашез. В годы нужды и разорения Юлия Павловна категорически отказалась продать принадлежащие ей картины кисти К. Брюллова. Судьбою их распорядились уже потомки графини – дальние родственники, живущие до сих пор в Италии, на родовой вилле Пален – Литта, Кампо, под Римом.

· В подготовке статьи использованы материалы личной библиотеки и архива автора.

· Многие факты биографии графини Ю. П. Самойловой, ее письма к К. П. Брюллову, до сих пор остаются неизвестными. Не установлена и дата ее рождения.

Графиня Юлия Павловна Самойлова

«Ей нет соперниц,нет подруг,

Красавиц наших бледный круг

В ее сиянье исчезает...»

Эти строки А. С. Пушкин посвятил Ю. П. Самойловой.

Юлия Павловна Самойлова

Художник Б.Ш.Митуар, 1825 год

Во всем облике, в царственной фигуре удаляющейся с бала-маскарада великолепной женщины был высокомерный вызов и резкий протест. Взвившаяся алая драпировка создавала между ней и бальной залой как бы стену огня - Юлия сжигала все мосты между собой и светским Петербургом. Она сорвала маску с лица - ей ли, привыкшей и хвалу, и хулу принимать с открытым забралом, нужна была эта маска!?

Обратно она уже не вернется. "Санкт-Петербургские ведомости" через некоторое время сообщили - графиня Юлия Самойлова покинула Россию...

"...Презренья к мнению полна,

Над добродетелию женской

Не насмехается ль она,

Как над ужимкой деревенской?

Кого в свой дом она манит,

Не записных ли волокит,

Не новичков ли миловидных?

Не утомлен ли слух людей

Молвой побед ее бесстыдных

И соблазнительных связей?

Но как влекла к себе всесильно

Ее живая красота!

Чьи непорочные уста

Так улыбалися умильно?!

Какая бы Людмила ей,

Смирясь, лучей благочестивых

Своих лазоревых очей

И свежести ланит стыдливых

Не отдала бы сей же час

За яркий глянец черных глаз,

Облитых влагой сладострастной,

За пламя жаркое ланит?

Какая фее самовластной

Не уступила б из харит?"

Е.Баратынский. "Бал"

Уже с рождения образ Юленьки Пален окружен некоей тайной, но тайной не романтической, а, скорее, остро-скандальной. Её бабушка, Екатерина Скавронская-Литта, была племянницей всесильного Фаворита Екатерины Второй Григория Потёмкина, и, как все его племянницы - его любовницей. Самая красивая из сестер Энгельгардт, Екатерина Васильевна пользовалась огромным успехом у мужчин и чуть было не вышла замуж за внебрачного сына императрицы Алексея Бобринского,но этого Екатерина Великая допустить не могла и сосватала красавицу за дальнего родственника императорской фамилии по линии жены Петра Первого Марты Скавронской (Екатерины Первой). В этом вполне удачном браке красавица родила двух дочерей - Екатерину и Марию, которая и стала позднее матерью нашей героини....

Григорий Александрович Потёмкин-Таври́ческий

Бабушка Юлии -«Портрет графини Екатерины Скавронской»,Шарль де Шамиссо

Бабушка Юлии -«Портрет графини Екатерины Скавронской», 1790,худ. Элизабет Виже-Лебрен, музей Жакмар-Андре, Париж

Бабушка Юлии -«Портрет графини Екатерины Скавронской», 1790,худ. Элизабет Виже-Лебрен,музей Жакмар-Андре, Париж

Павел Мартынович Скавронский (1757-1793)Анге́лика (Анжели́ка) Ка́уфман

Мать Юлии -Графиня Мария Павловна Ожаровская, ур. Скавронская (1782—1857), в первом браке Пален.

Влади́мир Луки́ч Боровико́вский

При этом ходили слухи, что отцом Марии был совсем не Скавронский - у его красавицы-жены во время пребывания в Италии, куда Скавронский был отправлен в качестве посланника, завязался бурный роман с неким графом Джулио-Ренато Литта-Висконти, обладателя знатнейшего имени, громадного состояния, а также эффектной и яркой мужественной красоты.

Екатерина Васильевна, ленивая и вялая с юности, вдруг влюбилась до умопомрачения; граф платил ей тем же. Он последовал за ней в Россию, и был принят на русскую службу сразу на очень высокую должность. После того, как графиня Скавронская овдовела, Литта женился на ней.

Портрет графа Юлия Литта работы неизвестного автора. 1800-е гг.

Шло время - и вот уже Катя и Маша Скавронские становятся богатейшими невестами России, что в совокупности с унаследованной от матери красотой делают их желанными для многочисленных поклонников. Но, несмотря на богатый выбор, девушки вдруг одновременно влюбляются в молодого красавца графа Павла фон дер Палена. Он явно предпочитает младшую - Марию. Екатерина же в истории останется как жена князя Петра Багратиона, героя Отечественной войны 1812 года.

Портрет Екатерины Багратион, урожденной Скавронской,Жан-Батист Изабе

Портрет П. И. Багратиона

работы Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)

Родня Марии категорически воспротивилась браку с Паленом - репутация и самого жениха, и его семьи была совсем не безупречной - ведь молодой граф был сыном организатора убийства Павла Первого. Но влюбленная пара. сговорившись, обвенчалась тайно. И начались скитания по дальним гарнизонам вместе с Изюмским полком, шефом которого был Пален, бывший к тому времени уже генерал-майором.

Портрет Павла Петровича Палена мастерской,Джорджа Доу.

Кочевая жизнь лишала избалованную красавицу Марию привычного блеска и комфорта, и между супругами начались серьёзные ссоры. В 1803 году в каком-то селе Волынской губернии, в бедной крестьянской избе Мария родила дочь Юлию, названную как бы в честь бабушки Юлианы фон Пален.

Бабушка Юлии -Юлиана Ивановна Пален, ур.фон Шеппинг (1753—1814), статс-дама, жена П.А.Пален.

Сразу после рождения девочки отношения между супругами осложнились настолько, что Мария была вынуждена вернуться к матери, а Пален потребовал развода, который, вопреки всем церковно-светским установкам, был ему дан. Причина была очень серьезна - Пален обвинил свою жену в измене с её отчимом - Юлием Литтой.

Граф Юлий Помпеевич (Джулио Ренато) Литта (1763-1839)Джованни Баттиста Лампи Старшего

И действительно - смуглая девочка с ярко выраженными южными чертами, жгучая брюнетка средиземноморского типа, никак не могла появиться на свет от белокурых, белокожих северян-родителей. Пален отказался от девочки, и никогда на протяжении всей своей жизни не пытался с ней общаться. Он женился вскоре во второй раз, затем, овдовев, в третий. Мать также вышла замуж - за графа Ожаровского; маленькая Юлия была для неё напоминанием о еле замятом скандале и неудачном браке, и Мария Павловна также старалась пореже видеть дочь.

Портрет графа Адама Петровича Ожаровского

мастерской Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург

Все заботы о воспитании Юлии взяли на себя бабушка Екатерина и "дедушка-отец" Юлий Помпеевич Литта. Юлия росла в обстановке баснословной роскоши и с детства привыкла получать всё, что душе пожелается. В пятнадцатилетнем возрасте девочка была принята ко двору вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны и началась бурная светская жизнь. Красивая, яркая, живая девочка очаровала светское общество и прежде всего самого императора Александра Первого. Роман с императором был ярким,н остоль же бурным, сколь и кратковременным.

Акварельный портрет графини Ю.П.Самойловой, Карл Брюллов

Император Александр I, художник неизвестен

Тем не менее последствием этого романа и неких хирургических сопутствующих вмешательств стало то, что детей у Юлии Павловны больше быть не могло. Но тогда её это нисколько не удручало. Наконец, в 1824 году император окончательно распростился с Юлией и сказал матушке, что судьбу «маленькой Скавронской» пора наконец устроить. И императрица взялась за своё самое любимое занятие - сватовство.

Г. Кюгельхен. Портрет вдовствующей императрицы

Вскоре 22-х летняя Юлия была просватана за своего дальнего родственника - графа Николая Александровича Самойлова. Один из самых красивых мужчин своего времени, граф Николай вовсе не был очарован своей наречённой невестой и не желал "объедков с высочайшего стола"; к тому же он был страстно влюблен в Сашеньку Римскую-Корсакову, которой Пушкин посвятил строчки в "Евгении Онегине" - "У ночи много звёзд прелестных..."

Граф Николай Александрович Самойлов (1800-1842), Петр Федорович Соколов

Но Сашенька была совсем не богата, а финансовые дела Самойловых были совсем расстроены - в том числе и постоянными кутежами, а главное, великим пристрастием молодого графа к карточной игре, поэтому к прозвищу "Красавец Алкивиад" флигель-адъютант Самойлов получил ещё одно - "Мелок". Его долги накапливались и, наконец, вылились в такую чудовищную цифру, что любящая маменька, графиня Екатерина Самойлова, вынуждена была сама умолять императрицу сосватать сыну богатую невесту. В сватовстве приняла активное участие и сестра Николая - фрейлина и любимая подруга императрицы Александры Федоровны графиня Софья Алексеевна Бобринская.

Самойлова Екатерина Сергеевна (графиня, урожденная Трубецкая)

Софья Александровна Бобринская, ур. Самойлова, Петр Федорович Соколов

Юлия же была очарована своим красавцем-женихом. И любящие бабушка и дедушка Литта осыпали её деньгами и роскошными подарками. Приданое было громадным; цифра даримых Юлии средств вызывала у придворных ошеломленное восхищение.И вот 25 января 1825 года два потомка князя Потемкина-Таврического пошли под венец. Но счастливой пары из них не получилось. Своевольный, взбалмошный характер Юлии и её южный темперамент были прямо противоположны холодно-критичному характеру молодого мужа - и он продолжал играть, проигрывая чудовищные суммы, в то время как пылкая графиня меняла любовников как перчатки, и тратила на них ничуть не меньше денег, чем муж на карточную игру.

Графиня Ю.П.Самойлова,Johann Dominik Bossi

Граф Николай Александрович Самойлов.Художник Б. Ш. Митуар, 1825 год

Один управляющий делами Самойловых Мишковский обошелся любвеобильной красавице в 800 тысяч рублей - чудовищную по тем временам сумму - и даже дедушка Литта не выдержал - чуть не убил наглого конторщика, предъявившего ему этот вексель для оплаты. Дело кое-как замяли - но красавица не унималась. Очередными её пассиями стали известный по дуэли с Лермонтовым барон Эрнест де Барант, французский посол Пьер Ла-Феронне и даже сам император Николай Первый, которого Юлия упросила о помиловании мужа, неосторожно ввязавшегося. будучи членом Северного тайного общества, в "дело декабристов".

Николай простил бунтовщика, и супруги нежно примирились - но ненадолго. Вскоре. после очередной измены Николай Алексеевич окончательно разъехался с женой и уехал на Кавказ под командование генерала Паскевича. А Юлия Павловна отправилась в имение Графская Славянка близ Павловска, доставшееся ей по наследству от графов Скавронских.

Скоро слухи оттуда поползли самые невероятные. Описывались кутежи на манер Клеопатриных и Мессалининых. Бассейны, мол, там наполняются шампанским, шампанским же фонтаны бьют. А графиня-де Юлия вовсе с привязи сорвалась: каждого гостя берет себе в любовники. А которые отказаться норовят, тех крепостные силком в ее постель тащат!

Но всё имеет обыкновение заканчиваться...

Однажды утром в луже крови у себя дома был найден молодой красавец, поэт и художник, любимец светских дам граф Эммануил Сен-При. Тут же поползли слухи, что застрелился он от безнадёжной любви к графине Самойловой...

"Страшись прелестницы опасной,

Не подходи: обведена

Волшебным очерком она;

Кругом ее заразы страстной

Исполнен воздух! Жалок тот,

Кто в сладкий чад его вступает:

Ладью пловца водоворот

Так на погибель увлекает!

Беги ее: нет сердца в ней!

Страшися вкрадчивых речей

Одуревающей приманки;

Влюбленных взглядов не лови:

В ней жар упившейся вакханки,

Горячки жар — не жар любви..."

(Е.А.Баратынский. "Бал")

Скандал разразился нешуточный - он был слишком громким даже для весьма скандальной репутации Юлии Павловны - и она принимает срочное решение уехать в Италию, к родне Юлия Помпеевича Литта. Побывав сначала в своём имении Грюссэ под Парижем, Юлия покупает себе красивую виллу на озере Комо и дворец в Милане.

Луиджи Премацци,Милан

Тут же её виллы и дворцы наполняются великолепными произведениями искусства; она покровительствует художникам и композиторам, среди которых особо выделяет Джованни Паччини. автора оперы "Последний день Помпеи" - и берёт его дочь и племянницу на воспитание. В это же время в её окружении появляется молодой русский художник с лицом Аполлона и репутацией сердцееда - и Юлия буквально теряет голову. Карл Брюллов на долгие годы становится не только её любимым человеком, но и лучшим другом.

Карл Брюллов

«Между мной и Карлом ничего не делалось по правилам», - признается Юлия позже. Это было именно так - с первой минуты первой встречи. Они были равны по темпераменту - и этот сумасшедший огонь, эта экспрессия страсти мощными потоками света выливались в картинах Карла, в его многочисленных портретах Юлии.

Графиня Юлия Павловна Самойлова (1803-1875),Фрагмент картины К.Брюллова

"Уж газ на ней, струясь, блистает;

Роскошно, сладостно очам

Рисует грудь, потом к ногам

С гирляндой яркой упадает.

Алмаз мелькающих серег

Горит за черными кудрями;

Жемчуг чело ее облег,

И, меж обильными косами

Рукой искусной пропущен,

То видим, то невидим он.

Над головою перья веют;

По томной прихоти своей,

То ей лицо они лелеют,

То дремлют в локонах у ней."

(Е.А.Баратынский. "Бал")

Описывая впоследствии основные типы картин Брюллова, Гоголь найдет для них такие слова: «Его человек исполнен прекрасно-гордых движений; женщина его блещет, но она не женщина Рафаэля, с тонкими, незаметными, ангельскими чертами, - она женщина страстная, сверкающая, южная, италианская во всей красоте полудня, мощная, крепкая, пылающая всей роскошью страсти, всем могуществом красоты, - прекрасная как женщина».

К.Брюллов. «Последний день Помпеи». 1833.

В картине "Последний день Помпеи" облик Юлии повторяется несколько раз.

В образе упавшей с колесницы прекрасной умирающей женщины;

В образе молодой горожанки рядом с художником, в облике которого Брюллов изобразил сам себя;

Фрагмент. Мать с двумя детьми.

И, наконец, в образе Матери, пытающейся прикрыть своих двух дочерей от вселенской катастрофы.

Юлии был близок именно этот сюжет. Помогая одному из своих любовников, автору оперы "Гибель Помпеи"("Последний день Помпеи") Джованни Паччини, она взяла на воспитание его дочь и племянницу. Две хорошенькие девочки - блондинка Джованина и брюнетка Амацилия - заменили ей собственных детей. Брюллов неоднократно писал их портреты, самым известным из которых стала "Всадница"("Жованин на лошади"), где в антураже миланской виллы Самойловой прелестные девочки - подросток и малышка - смотрятся как два ярких цветка или сияющих драгоценных камня:

К.Брюллов. «Всадница» — портрет приемных дочерей графини. 1832,

Графиня Самойлова покровительствовала Паччини всеми имеющимися у неё возможностями, и однажды - в угоду ему - чуть было не сорвала премьеру конкурента Паччини - Винченцо Беллини, наняв клакеров и устроив исполнительнице главной партии - Джудитте Паста - настоящую обструкцию. Опера Беллини называлась "Норма"...

Джованни Пачини

Отношения с Брюлловым напоминали вулкан страстей - а еще они были просто друзьями, живо переживающими друг за друга и друг другу помогающими, хотя "Карла Великого" все его знакомые считали закоренелым эгоистом («За внешностью молодого эллинского бога скрывался космос, в котором враждебные начала были перемешаны и то извергались вулканом страстей, то лились сладостным блеском. Он весь был страсть, он ничего не делал спокойно, как делают обыкновенные люди. Когда в нем кипели страсти, взрыв их был ужасен, и кто стоял ближе, тому и доставалось больше».)

Завьялов Федор. Портрет художника К.П.Брюллова. 1844

Она навсегда стала его Музой - один за другим он писал её портреты (которых сохранилось - увы! - немного); она была моделью для самых известных его картин, в частности, для "Вирсавии", сияющей всеми красками итальянского полудня.

"Вирсавия" К.Брюллов

В 1929 году умирает бабушка Юлии - графиня Скавронская-Литта. Самойлова покидает Италию, чтобы вступить в наследство.

«Самойлова вернулась из-за границы и появилась на вокзале в Павловске с целой свитой красавцев - итальянцев и французов… ее сочные уста, вздернутый нос и выражение глаз как будто говорили: «Мне нет дела до мнения света!» - такой ее запомнил художник Петр Соколов.

Графиня Юлия Павловна Самойлова (1803-1875), В.И.Гау

Она поселяется в родовой усадьбе - Графской Славянке - и решает перестроить её на современный лад. Для этого она приглашает из Парижа брата Карла - архитектора Александра Брюллова - и в письме ему пишет:"В качестве друга Вашего брата я решаюсь...просить Вас быть архитектором дачи, которую я собираюсь строить в своём имении. Мне дорого иметь архитектором того, кто носит имя Брюллова..."

И талантливый Александр с лета 1831 года приступает к работе, делая дачу графини настоящим шедевром комфорта и уюта в смешанном стиле современности и классицизма.Любимая Самойловой эпоха античности отлично сочеталась со стилем квадраченто, а всё это - с элегантностью и роскошью богатейших аристократов 19 века.

Портрет архитектора и художника А. П. Брюллова. 1841, Карл Павлович Брюллов

Графская Славянка

Верхний этаж отведён под спальни двух приёмных дочерей.

Джованина Пачини

Амацилия Пачини

После окончания строительства в Славянку потянулись экипажи с многочисленными гостями. Драгоценные картины, оригинальная мебель и светильники, роскошь ковров и драпировок были великолепным антуражем для музыки, поэзии, бесед, зачастую весьма острых. Самойлова привезла с собой из Италии целую "орду" музыкантов и живописцев, скульпторов и поэтов - да и просто поклонников, в большинстве своем авантюристов. Шумные компании в Славянке и вольно-фривольное поведение её хозяйки начало сильно раздражать императора Николая, и графине пришлось переехать "под присмотр" власти на Елагин остров, куда, впрочем, тут же потянулись и завсегдатаи Славянки.

Хруцкий Вид на Елагином острове в Петербурге (1839)

Вид на Елагин остров в Петербурге. Первая пол. XIX в. ГРМ.

Старый Литта, потеряв обожаемую жену, баловал Юлию поистине царскими подарками и огромными суммами денег. Наскучив Петербургом, Юлия вместе со своей "блестящей свитой" в 1835 году снова уехала в Италию, где уже не было Брюллова - именно в это время он вернулся в Россию. Личные их отношения потеряли былую остроту - с годами Карл становился скучнее, высокомернее, холоднее; его мнительность, капризность и эгоизм начали сказываться уже и на их отношениях. Тем не менее письма Юлии были по-прежнему теплы:"Мой дружка Бришка...Люблю тебя более, чем изъяснить сумею", "никто в мире не восхищается тобою и не любит тебя так, как твоя верная подруга Юлия Самойлова".

А у "дружки Бришки" в России начались тяжёлые времена.Он безумно влюбился в обворожительную девушку, похожую на нежный лесной ландыш - 18-летнюю Эмилию Тимм; быстро сделал ей предложение и быстро женился. Но - быстро женишься, долго каешься. Девушка еще до свадьбы состояла в связи с одним из своих ближайших родственников, и после свадьбы ничего не изменилось. Скандал и шумиха, поднятые вокруг его имени, жестоко травмировали художника. Его недоброжелатели злорадствовали, а сам он писал: «Я так сильно чувствовал свое несчастье, свой позор, разрушение моих надежд на домашнее счастье… что боялся лишиться ума». Он не мог работать. Глубокая депрессия всё усугублялась.

Эмилия Тимм

Карл Брюллов.Автопортрет

В это же время в Петербурге умирает Юлий Помпеевич Литта, и Юлия возвращается в Россию, чтобы вступить в наследство. Её теплота и участие помогают "Бришке драгоценному" вернуться к жизни и творчеству, а к мнению света она всегда была очень глубоко равнодушна.«Она так переменилась, - записал в дневнике К.Я. Булгаков, - что я бы не узнал ее, если бы встретил на улице, похудела, и лицо совсем сделалось итальянское. В разговоре даже имеет итальянскую живость и приятна…»

"Меж тем (к какому разрушенью

Ведет сердечная гроза!)

Ее потухшие глаза

Окружены широкой тенью

И на щеках румянца нет!

Чуть виден в образе прекрасном

Красы бывалой слабый след!"

(Е.Баратынский. "Бал")

К.Брюллов.«Портрет Ю.П Самойловой с Джованиной Пачини и арапчонком». 1832—1834. Частное собрание, США

В этот приезд Юлии в Россию друзья решили помирить её с мужем Николаем Самойловым. Супруги не возражали, официального развода между ними не было; и тот, и другая после бурно проведённой жизни уже искали тихую заводь, и такой могла бы стать для них Графская Славянка. Но судьба распорядилась иначе - 23 июля 1842 года. за несколько дней до встречи с женой, Николай Александрович неожиданно умирает. Это стало огромным ударом для Юлии. В это же время с неё пишет портрет известный художник П.В.Басин. После потери нескольких близких людей Юлия грустна и задумчива. Бледное её лицо и покрасневшие глаза составляют разительный контраст с баснословной роскошью обстановки и наряда. Энергии, так чарующей зрителя в её портретах работы Брюллова. - нет.

Автопортрет Карла Брюллова

Женщина-муза, женщина-любовь, женщина-друг, и женщина, которая окончательно разбила сердце художника. Разбила так, что он умер. И это всё о ней – о графине Юлии Павловне Самойловой.

Прежде чем рассказать о том, как встретились, как влюбились и как расстались, я расскажу о том, как жила эта незаурядная женщина до того, как встретила .

Графиня Юлия Павловна Самойлова

Графиня Ю.П. Самойлова. Фрагмент картины

Современники отмечали, что графиня Самойлова была дамой блестящей и дерзкой, прекрасно разбиралась в литературе и музыке, была образована и свободолюбива. Жила она не умом, а страстным сердцем своим. А сердце это было очень беспокойным.

Завистливые языки намекали, что вся её независимость и дерзость - от несметных богатств, которые оставили ей предки как по материнской линии, так и по линии отца. Действительно, урожденная графиня фон дер Пален была сказочно богата. Наследница аристократов российских и итальянских: Скавронские (Екатерина Первая – жена Великого Петра), Палены, Литта и Висконти (это те самые, которые были родственниками Франческо Сфорца, покровителя Леонардо ла Винчи).
А ещё говорили, что граф Литта, обер-камергер и обер-церемониймейстер императорского двора, оставил своё несметное состояние Юлии потому, что она была не внучкой его, а дочерью. Когда девочке было пять лет, мать её уехала в Париж – изучать искусство, и оставила девочку на попечении графа.

Маленькая графиня росла дерзкой и своевольной, отличалась феноменальной непокорностью. Но, если уж она кого любила, то превращалась с этим человеком в маленького ангела. Гувернантки и няни просто обожали маленькую и грациозную, похожую на красивого котенка, девочку.
Юленька обожала бродить по бесконечным залам графского дворца. Своими хрупкими пальчиками она прикасалась к бесценным произведениям искусства. И очень рано начала понимать, что такое настоящее искусство. А если чего-то не понимала, то шла в огромную библиотеку. И великие умы, с книжных страниц, говорили с ней о жизни, и о искусстве.

Так и сформировалась будущая графиня Самойлова, женщина независимая, образованная, со своим взглядом на жизнь и со своим личным мнением.

Всадница

Она никогда не следовала за модой. Зачем? Она сама была модой и примером для подражания. Красавица с гордой осанкой, умная и непринужденная. Как она покоряла мужские сердца?! И как увлекалась сама!

Когда ей исполнилось 25 лет (это случилось в 1825 году), она вдруг вышла замуж. Её избранник – человек совсем не заурядный. Он богат, известен, красив и молод, остроумен и весел, друг Пушкина и завсегдатай светских раутов – адъютант Императора полковник Самойлов Николай Александрович.

Но, счастье молодых было совсем не долгим. Николай слыл заядлым дуэлянтом и картежником, любил вино и шумные компании. А свою супругу Юлию он никогда не любил. Этот брак устроила мать Николая, которая просто мечтала женить сына на такой невесте, как молодая графиня Пален. Полковник Самойлов любил совсем другую женщину. Любил страстно и нежно.

Развод был быстрым и тихим. В 1827 году «красавец Апкивиад» (так звали Самойлова в обществе) отвез графиню к её отцу и вернул приданное (точнее то, что от него осталось) бывшей супруги. Они перестали быть супругами, но остались друзьями. Общество не понимало таких отношений: свет жил слухами и слухи порождал. Их мирили и ссорили, снова женили и разводили. А они были просто друзьями. В конце концов, граф Самойлов отбыл в действующую армию. Сослуживцы, потом, говорили о его холодной храбрости и презрению к смерти.

А графиня Самойлова? Она свободна и её дерзость просто не имеет границ. Свет Петербурга стремится не в Царское село, а в Графскую Славянку – летнее имение молодой графини Самойловой. Государь Император взбешен. Он не может заполучить к себе гостей – они предпочитают бывать у графини. И Император просит продать ему популярное имение. Просит так, что даже своенравная Самойлова не смеет отказать.

Но, напоследок, она обращается к императорскому сановнику:

• Передайте императору, что ездили не в Графскую Славянку, а к графине Самойловой, к ней и будут продолжать ездить, где б она не была!

Дерзкая графиня не только сказала, но и сделала… Прошло совсем немного времени и свет Петербурга стал собираться не в Графской Славянке, а в прекрасном дворце на Елагином Острове. Нужно ли говорить о том, что хозяйкой дворца была великолепная Самойлова.

Она была звездой светского общества не только в России, но и в Италии. В её итальянском дворце собирались аристократы и дипломаты, поэты и композиторы, художники и писатели. Россини, Верди, Беллини и Пачини. Они завсегдатаи у оригинальной графини Самойловой.

Вина и деньги текут рекой, бушуют страсти и случаются маленькие любовные трагедии. Романам нет конца и счета. Но, она несет мужчинам лишь страдания и страдает сама. Она живет ярко и страстно, но нет в её жизни счастья.

Брюллов и Самойлова. Первая встреча

Шел 1828 год. Неаполь со страхом смотрел на проснувшийся Везувий… Год был трудным для Карла Брюллова. В него страстно влюбилась Аделаида Демулен. Она любила, а он был холоден. Она ревновала и от глупой ревности бросилась в Тибр. Свет обвинил Брюллова в жестоком равнодушии. Он оправдывался, а ему никто не верил.

Брюллов был приглашен на ужин к князю Гагарину. И когда ужин подходил к концу вдруг распахнулись двери залы и на пороге возникла она… Гордая, статная красавица, мечта и само воплощение красоты. Зал охнул, а князь предупредил Брюллова:

Бойтесь ее, Карл! Эта женщина не похожа на других. Она меняет не только привязанности, но и дворцы, в которых живет. Не имея своих детей, она объявляет чужих своими. Но я согласен, и согласитесь вы, что от нее можно сойти с ума…

Они перемолвились буквально парой слов. А потом князь Гагарин, пытаясь защитить Брюллова от сплетен и угрызений совести, увез художника в своё имение с красивым названием Гротта-Феррата. Карл писал картины и много читал. Жизнь потекла тихо и безмятежно. Но, однажды вечером, эта сельская тишина просто взорвалась – на пороге дома появилась Юлия Павловна.

Едем! - решительно объявила она. - Может, грохотание Везувия, готового похоронить этот несносный мир, избавит вас от меланхолии и угрызений совести… Едем в Неаполь!

Потом, много лет спустя она вспоминала, что «это» произошло в самый первый миг их встречи. Ещё ничего не случилось, но она уже знала, что «приворожена» к нему на веки.

Он бедный художник, а она – светская львица, которая не знает счета своим сокровищам, владелица прекрасных дворцов в Италии и России, покровительница искусств, аристократка самой высшей пробы.

Она умна и властна, но она его любит.

• Так и быть, я согласна быть униженной вами.
• Вы? - удивился Брюллов.
• Конечно! Если я считаю себя ровней императору, то почему бы вам, мой милый Бришка (так она его называла), не сделать из меня свою рабыню, навеки покоренную вашим талантом? Ведь талант - это тоже титул, возвышающий художника не только над аристократией, но даже над властью коронованных деспотов…

Он писал с неё портреты. И всегда говорил, что эти портреты не закончены. Юлия Павловна не любила позировать – она всегда спешила. Ну, не могла она долго усидеть на месте. Порывистая, страстная, веселая, полная жизни. Она любила его самого и любила его работы. А позировать не любила.

Портреты Самойловой, написанные Брюлловым, восхищали публику. Карла начали сравнивать с великими художниками: Ван Дейком и Рубенсом. А потом случилось неизбежное – грянул «Последний день Помпеи». Картина поразила восхищенную публику и прославила художника. Сразу и навечно!

Последний день Помпеи

Заказы посыпались на него, как из рога изобилия, аристократы считали для себя честью заполучить в гости «великого Брюллова», любая его работа стала бесценной. Его просто донимали заказами и любовными признаниями.

Княгиня Долгорукая писала, что Карл Брюллов её просто бесит… Она умоляет его о свидании, пытает прокрасться к нему в мастерскую, стучится в его двери, пытается застать его у князя Гагарина. А он… ускользает. Жестокий и безрассудный.

На него обижается маркиза Висконти – дама не просто знатная, но и очень влиятельная. Она созывает гостей, и она ждет Брюллова. Он приходит. Но, остается в прихожей её дворца – его поражает красота дочери швейцара. Карл полюбовался красотой девушки и… ушел. Маркиза в бешенстве.

Его желанная женщина – это Самойлова. Её он готов рисовать всегда и всюду. В знаменитой картине «Последний день Помпеи» его любимая изображена трижды (или даже четыре раза?).

Последний день Помпеи, фрагмент Последний день Помпеи, фрагмент

После того, как графиня увезла Карла в Неаполь, они долгое время не расставались. Их захватило большое и страстное чувство.

Она ему писала:

• Мой дружка, Бришка! Люблю тебя более, чем изъяснить умею, обнимаю тебя и до гроба буду душевно тебе привержена. Люблю тебя, обожаю, я тебе предана, и рекомендую себя твоей дружбе. Она для меня – самая драгоценная вещь на свете.

Она страстно хотела соединить свою судьбу с судьбой Карла Брюллова. И он её любил. Что же им помешало? Она была его единственной настоящей любовью. Любовью на всю жизнь. Но, странной любовью.

Свет постоянно судачил о романах ветреной Самойловой. Но, и Карл не был ей верен. Они были вместе, но как-то так всё устроилось, что их любовь допускала любовные шалости на стороне. Они как будто испытывали свои чувства на прочность.

Поверяли друг другу свои тайны (в том числе и тайны любовных интрижек), избегали «пошлой ревности», и берегли личную свободу. Возможно, много лет спустя, каждый из них и понял, что любовь – это больше, чем личная безграничная свобода. И не уживаются под одной крышей любовь и ветреность.

Портрет графини Ю. П. Самойловой с воспитанницей Джованиной Пачини и арапчонком

Она «итальянское солнце» (так называл Юлию художник) – яркая, ослепляющая, заливающая всё вокруг светом и страстью, энергичная и беспокойная. И он – спокойный и даже меланхоличный. Её страсти и чувства кипят, и испепеляют всё и всех вокруг. У него – всё внутри. И горит его душа. Он безмерно устал.

Однажды, будучи в доме художника Зауэрвейда он встретил, совершенно случайно, дочь рижского бургомистра Эмилию Тим. Она такая юная и нежная, как первый весенний цветок, скромная и тихая. И как она не похожа на вечно переменчивую, неспокойную и страстную Юлию. Может быть, именно она сможет излечить его душу от этой роковой страсти к Юлии?

Эмилия играла ему на рояле и пела. А он мечтал о тихой и покойной семейной жизни. Юное создание бурно краснело от нескромных шуток и воплощало саму невинность.

Фрагмент работы, как заявлено искусствоведами, Карла Брюллова «Портрет молодой женщины у фортепиано» (Эмилия Тимм). Работа из частной коллекции экспонировалась в 2013 году Русском музее на выставке работ художника.

Он написал её портрет, и он почти поверил в счастье. Свадьба состоялась в 1839 году. Впоследствии Тарас Шевченко (он был на той свадьбе) вспоминал, что Брюллов был мрачен и несчастен, стоял, низко наклонив голову, и не глядел на свою невесту. Казалось, что Карл раскаивается и сильно страдает.

А через полтора месяца по Петербургу поползли зловещие слухи. Говорили о том, что взбесившийся Карл вырвал из ушей молодой жены серьги, вместе с мочками, и выгнал босую жену на улицу. А ещё, поругался с отцом невесты и ударил его бутылкой по голове.

Брюллов отказывался комментировать очевидный факт (Эмилия действительно ушла). Но, и сам Брюллов покинул свой дом. Он спрятался от ужасного позора в доме скульптора Клодта.

Бывшая жена и её отец требовали от художника денег, слухи множились так, что Император потребовал у Брюллова объяснений. Карл был приглашен к графу Беккендорфу для разъяснения причин развода. И тут выяснилось, что его невинная и нежная Эмилия была любовницей… своего отца. Более того, эта связь продолжилась и после её замужества. И она ещё требовала от художника пожизненного содержания.

Великий художник – он был опозорен и уничтожен.

К великому счастью Брюллова в это время в Петербурге скончался граф Литта, и в северной столице появилась Юлия Павловна. Узнав о постигшей Брюллова беде, поспешила в дом своего Карла. Она не пришла. Она ворвалась, как безумная комета: прогнала кухарку, надавала хлестких пощечин пьяному лакею, выпроводила из приемной всех гостей, которые ожидали дармовой выпивки и новых слухов.

Она, в который раз, перевернула вверх ногами его дом и его жизнь.

Брюллов снова пишет. И пишет её портреты. Именно в тот период появилась эта картина.

Портрет графини Юлии Павловны Самойловой, удаляющейся с бала с приёмной дочерью Амацилией Паччини (Маскарад)

В его работах всё больше холода и одиночества. Он велик, он знаменит и он несчастен. Он любит только её. А ей не хватает страсти и огня. Юлия обвиняет в этом холодную Россию и они уезжают в Италию. В Италии Карл много работает и… тоскует о Петербурге. Ему кажется, что Юлия его больше не любит.

Это случилось в 1845 году. Юлия, вдруг, решила выйти замуж и прекратить отношения с Брюлловым. Будучи в опере она пригласила тенора Перри к себе в карету и объявила ему, что решила стать его женой. Глупый Перри польстился на несметные богатства графини и согласился. Он мечтал пережить Самойлову и завладеть её состоянием. Но, юный и полный сил, Перри не выдержал её страсти и бешеного ритма жизни. Очень скоро Самойлова стала вдовой.

Потом она уехала в Италию. Он пытался отыскать её следы, но тщетно. Есть сведения, что они встретились в канун его смерти. Но, разговор у них не получился. Что он мог ей сказать, если он уходил из этого мира, а ей суждено было остаться.

Вскоре Карл Брюллов умер.

А она уехала в Париж. И продолжила расточать свои богатства и здоровье. Вышла замуж за французского графа. И развелась с ним на следующий день после свадьбы.

Богатства её иссякли. Не стало и здоровья. Пришло глубокое одиночество.

Долгое время она хранила портреты «любимого Бришки». Это всё, что у неё осталось от той великой и странной любви.

Она пережила Карла Брюллова на 23 года.