Плевако федор никифорович биография кратко самое важное. Значение плевако федор никифорович в краткой биографической энциклопедии

Федор Плевако родился 25 апреля 1842 года. Его родители не состояли в браке, поэтому он считался незаконнорожденным ребенком. Юноша отличался недюжинными способностями, легче всего ему давалась математика. Федор целыми днями сидел над книгами и без труда поступил в Коммерческое училище в Москве. Увы, доучиться не удалось — Плевако и его брата исключили из учебного заведения как незаконнорожденных. Отец использовал все связи, чтобы его детей приняли в 1-ю Московскую гимназию. Затем Федор стал студентом юрфака Московского университета. Преподаватели отмечали живой ум юноши и прочили ему блестящее будущее.

Молодой адвокат быстро становится одним из самых востребованных в Москве. Его слушали с замиранием сердца — Плевако со своим удивительным ораторским даром мог убедить любого.

«Речь его ровна, мягка, искренна».

Тональность своей речи он «адаптировал» под слушателей, апеллируя как к разуму, так и к чувствам. Точные образы, лаконичность и логическая стройность — на судебной трибуне Федору Никифоровичу не было равных. При этом свои речи он никогда не готовил заранее. Аудиторию покоряли остроумные замечания, всегда сказанные к месту. «Скуластое, угловатое лицо калмыцкого типа с широко расставленными глазами, с непослушными прядями длинных черных волос могло бы назваться безобразным, если бы его не освещала внутренняя красота, сквозившая то в общем одушевленном выражении, то в доброй, львиной улыбке, то в огне и блеске говорящих глаз.

Аудиторию покоряли остроумные замечания, всегда сказанные к месту

Его движения были неровны и подчас неловки; нескладно сидел на нем адвокатский фрак, а пришепетывающий голос шел, казалось, вразрез с его призванием оратора. Но в этом голосе звучали ноты такой силы и страсти, что он захватывал слушателя и покорял его себе», — писал судья Анатолий Кони.

Почтовая марка России

Так описывал знаменитого адвоката Антон Павлович Чехов: «Плевако подходит к пюпитру, полминуты в упор глядит на присяжных и начинает говорить. Речь его ровна, мягка, искренна. Образных выражений, хороших мыслей и других красот многое множеств. Дикция лезет в самую душу, из глаз глядит огонь. Сколько бы Плевако ни говорил, его всегда без скуки слушать можно…».

Юрист участвовал в громком деле о Морозовской стачке (1885). Это была одна из крупнейших забастовок в истории Российской империи. Ее участниками стали около 8000 тысяч человек. На подавление стачки власти бросили 3 батальона солдат и 500 казаков. В итоге на скамье подсудимых оказались 33 человека, однако они были оправданы судом присяжных. В своих выступлениях Плевако апеллировал к чувству сострадания к рабочим, изнуренных тяжелым физическим трудом. Он выступал защитником по делам о беспорядках рабочих несколько раз.

Плевако со своим удивительным ораторским даром мог убедить любого

Еще одна блистательная речь Федора Никифоровича связана с бунтом крестьян одного из сел Тульской губернии против соседнего помещика, графа Бобринского. Бунт жестоко подавили, 34 «подстрекателя» были преданы суду. Плевако не только защищал подсудимых, но и оплатил им все судебные расходы. Тяжелое положение тульских крестьян доказывал конкретными цифрами. По его словам, они жили «во сто крат тяжелее дореформенного рабства». «Бедность безысходная, <…> бесправие, беззастенчивая эксплуатация, всех и вся доводящая до разорения, — вот они, подстрекатели!», — заявил адвокат.

Однажды Плевако защищал продавщицу, которая нарушила правило о торговли и закрыла свою лавку на 20 минут позже, нежели чем это предусматривалось законом. Федор Никифорович опоздал на заседание на 10 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. «Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах — 20 минут, у господина председателя — 15 минут, а на часах господина прокурора — 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские», — сказал Плевако. После его речи продавщицу оправдали.

Игуменья Митрофания

Федор Никифорович также защищал игуменью Митрофанию; она обвинялась в присвоении чужого имущества. Это дело широко освещалось в печати. Суд постановил лишить Митрофанию имущества и сослать в Енисейскую губернию, однако ее заступники добились смягчения приговора на высылку в Ставрополь. Выдающийся адвокат скончался 5 января 1909 года в Москве.

Плевако Федор Никифорович (1842-1909) – один из крупнейших дореволюционных русских юристов, адвокат, судебный оратор, действительный статский советник. Он умел убеждать и защищать. В 1870 окончил юридический факультет Московского университета. Депутат 3-й Государственной думы от партии октябристов. Сторонник демократических принципов судопроизводства. Для представителей юридических профессий, всех россиян имя Плевако было и остается воплощением отменных качеств адвоката, защитника добра и справедливости, заботящегося о благе и процветании Отечества.

В числе дореволючионных юристов именно Плевако отличался изумительным красноречием и безупречным мастерством риторики.

Именно его речи славятся огромным количеством ссылок на библейские тексты, постоянное изучение которых наделило Плевако острым чувством слова и очень меткой и спокойной речью. Ораторский талант Плевако и в настоящее время явление интересное и недостаточно изученное. Судебным речам Плевако были присущи обоснованность, спокойность тона, глубокий анализ фактов и событий. Не зря именно Плевако получил следующие определения: «великий оратор», «гений слова», «старшой богатырь», «митрополит адвокатуры» и др. Он пользовался безграничным уважением и у интеллигенции, и у простого народа.

Плевако был одним из тех дореволюционных адвокатов, которые разрабатывали основы российской судебной риторики.

Участие Плевако в нашумевших уголовных процессах это отдельная тема для серьезного научного разговора.

Лишь часть дел, в которых блестяще участвовал Плевако:
Дело люторических крестьян;
Дело Замятниных;
Дело Лукашевича;
Дело севских крестьян;
Дело рабочих Коншинской фабрики;
Дело Бартенева;
Дело Максименко;
Дело Грузинского;
Дело Засулич.

Цитаты Плевако

Все известные юристы дореволюционной России оставили глубокий след не только в истории права, но и в истории литературы. Их судебные речи изобилуют выражениями, которые сами по себе являются афоризмами. Многие выражения дореволюционных юристов активно используются и в художественной литературе, и в публицистике. И здесь же в особом ряду стоят цитаты Плевако, которые в определенных кругах стали афоризмами. Вот некоторые из них:

«Бранное слово - это междометие народного языка.»

«За прокурором стоит закон, а за адвокатом – человек со своей судьбой, со своими чаяниями, и этот человек взбирается на адвоката, ищет у него защиты, и очень страшно поскользнуться с такой ношей.»

«Есть моменты, когда душа возмущается неправдой, чужими грехами, возмущается во имя нравственных правил, в которые верует, которыми живет,– и, возмущенная, поражает того, кем возмущена… Так, Петр поражает раба, оскорбляющего его учителя. Тут все-таки есть вина, несдержанность, недостаток любви к падшему, но вина извинительнее первой, ибо поступок обусловлен не слабостью, не самолюбием, а ревнивой любовью к правде и справедливости.»

Фрагменты из легендарных процессов Плевако.

«20 минут»

Очень известна защита адвокатом Ф.Н.Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне какого-то религиозного праздника. Заседание суда по ее делу было назначено на 10 часов. Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника - Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако. Минут через 10 Плевако, не торопясь, вошел в зал, спокойно уселся на месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему, что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Плевако спросил председателя: - А сколько на ваших часах, ваше превосходительство? Председатель посмотрел и ответил:

На моих пятнадцать минут одиннадцатого. Плевако обратился к прокурору:

А на ваших часах, господин прокурор?

Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:

На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.

Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.

Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:

Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах - 20 минут, у господина председателя - 15 минут, а на часах господина прокурора - 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские.

Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?

Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

«15 лет несправедливых попреков»

Однажды к Плевако попало дело по поводу убийства одним мужиком своей бабы. На суд Плевако пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причeм безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:

В зале начал стихать шум. Плевако опять:

Господа присяжные заседатели!

В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:

Господа присяжные заседатели!

В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:

Господа присяжные заседатели!

Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:

Господа присяжные заседатели!

Тут уже зал взорвался возмущеннием, воспринимая все как издевательство над почтенной публикой. А с трибуны снова:

Господа присяжные заседатели!

Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями. И вот наконец Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.

Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!

Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами.

Мужика оправдали.

«Отпускание грехов»

Однажды он защищал пожилого священника, обвиненного в прелюбодеянии и воровстве. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на благосклонность присяжных. Прокурор убедительно описал всю глубину падения священнослужителя, погрязшего в грехах. Наконец, со своего места поднялся Плевако. Речь его была краткой: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?»

Нет надобности уточнять, что попа оправдали.

"30 копеек"

Суд рассматривает дело старушки, потомственной почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. Прокурор, зная о том, что защищать ее будет Плевако, решил выбить почву у него из-под ног, и сам живописал присяжным тяжелую жизнь подзащитной, заставившую ее пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что преступница вызывает жалость, а не негодование. Но, господа, частная собственность священна, на этом принципе зиждится мироустройство, так что если вы оправдаете эту бабку, то вам и революционеров тогда по логике надо оправдать. Присяжные согласно кивали головами, и тут свою речь начал Плевако. Он сказал: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь… Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно…»

Старушку оправдали.

"Туфли я сняла!"

В дополнение к истории об известном адвокате Плевако. Защищает он мужика, которого проститутка обвинила в изнасиловании и пытается по суду получить с него значительную сумму за нанесенную травму. Обстоятельства дела: истица утверждает, что ответчик завлек ее в гостиничный номер и там изнасиловал. Мужик же заявляет, что все было по доброму согласию. Последнее слово за Плевако.

"Господа присяжные," - заявляет он. "Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями".

Проститутка вскакивает и кричит: "Неправда! Туфли я сняла!!!"

В зале хохот. Подзащитный оправдан.

«Знамение»

Великому русскому адвокату Ф.Н. Плевако приписывают частое использование религиозного настроя присяжных заседателей в интересах клиентов. Однажды он, выступая в провинциальном окружном суде, договорился со звонарем местной церкви, что тот начнет благовест к обедне с особой точностью.

Речь знаменитого адвоката продолжалось несколько часов, и в конце Ф. Н. Плевако воскликнул: Если мой подзащитный невиновен, Господь даст о том знамение!

И тут зазвонили колокола. Присяжные заседатели перекрестились. Совещание длилось несколько минут, и старшина объявил оправдательный вердикт.

Дело Грузинского.

Настоящее дело было рассмотрено Острогожским окружным судом 29- 30 сентября 1883г. Князь Г.И. Грузинский обвинялся в умышленном убийстве бывшего гувернера своих детей, впоследствии управляющего имением жены Грузинского - Э.Ф. Шмидта.

Предварительным следствием было установлено следующее. Э.Ф. Шмидт, приглашенный Грузинским последнего. После того как Грузинский потребовал от жены прекратить всякие отношения в качестве гувернера, очень быстро сближается с женой с гувернером, а его самого уволил, жена заявила о невозможности дальнейшего проживания с Грузинским и потребовала выдела части принадлежащего ей имущества. Поселившись в отведенной ей усадьбе, она пригласила к себе в качестве управляющего Э.Ф. Шмидта. Двое детей Грузинского после раздела некоторое время проживали с матерью в той же усадьбе, где управляющим был Шмидт. Шмидт нередко пользовался этим для мести Грузинскому. Последнему были ограничены возможности для свиданий с детьми, детям о Грузинском рассказывалось много компрометирующего. Будучи вследствие этого постоянно в напряженном нервном состоянии при встречах со Шмидтом и с детьми, Грузинский во время одной из этих встреч убил Шмидта, выстрелив в него несколько раз из пистолета.

Плевако, защищая подсудимого, очень последовательно доказывает отсутствие в его действиях умысла и необходимость их квалификации как совершенных в состоянии умоисступления. Он делает упор на чувства князя в момент совершения преступления, на его отношения с женой, на любовь к детям. Он рассказывает историю князя, о его встрече с "приказчицей из магазина", об отношениях со старой княгиней, о том, как князь заботился о своей жене и детях. Подрастал старший сын, князь его везет в Петербург, в школу. Там он заболевает горячкой. Князь переживает три приступа, во время которых он успевает вернуться в Москву - "Нежно любящему отцу, мужу хочется видеть семью".

"Тут-то князю, еще не покидавшему кровати, пришлось испытать страшное горе. Раз он слышит - больные так чутки - в соседней комнате разговор Шмидта и жены: они, по-видимому, перекоряются; но их ссора так странна: точно свои бранятся, а не чужие, то опять речи мирные…, неудобные… Князь встает, собирает силы…, идет, когда никто его не ожидал, когда думали, что он прикован к кровати… И что же. Милые бранятся - только тешатся: Шмидт и княгиня вместе, нехорошо вместе…

Князь упал в обморок и всю ночь пролежал на полу. Застигнутые разбежались, даже не догадавшись послать помощь больному. Убить врага, уничтожить его князь не мог, он был слаб… Он только принял в открытое сердце несчастье, чтобы никогда с ним не знать разлуки"

Плевако утверждает, что он бы еще не осмелился обвинять княгиню и Шмидта, обрекать их на жертву князя, если бы они уехали, не кичились своей любовью, не оскорбляли его, не вымогали у него деньги, что это "было бы лицемерием слова".

Княгиня живет в ее половине усадьбы. Потом она уезжает, оставляя детей у Шмидта. Князь разгневан: он забирает детей. Но тут происходит непоправимое. "Шмидт, пользуясь тем, что детское белье - в доме княгини, где живет он, с ругательством отвергает требование и шлет ответ, что без 300 руб. залогу не даст князю двух рубашек и двух штанишек для детей. Прихлебатель, наемный любовник становится между отцом и детьми и смеет обзывать его человеком, способным истратить детское белье, заботится о детях и требует с отца 300 руб. залогу. Не только у отца, которому это сказано, - у постороннего, который про это слышит, встают дыбом волосы!" На следующее утро князь увидел детей в измятых рубашонках. "Сжалось сердце у отца. Отвернулся он от этих говорящих глазок и - чего не сделает отцовская любовь - вышел в сени, сел в приготовленный ему для поездки экипаж и поехал… поехал просить у своего соперника, снося позор и унижение, рубашонок для детей своих".

Шмидт же ночью, по показаниям свидетелей, заряжал ружья. При князе был пистолет, но это было привычкой, а не намерением. "Я утверждаю, - говорил Плевако, - что его ждет там засада. Белье, отказ, залог, заряженные орудия большого и малого калибра - все говорит за мою мысль".

Он едет к Шмидту. "Конечно, душа его не могла не возмутиться, когда он завидел гнездо своих врагов и стал к нему приближаться. Вот оно - место, где, в часы его горя и страдания, они - враги его - смеются и радуются его несчастью. Вот оно - логовище, где в жертву животного сластолюбия пройдохи принесены и честь семьи, и честь его, и все интересы его детей. Вот оно - место, где мало того, что отняли у него настоящее, отняли и прошлое счастье, отравляя его подозрениями…

Не дай бог переживать такие минуты!

В таком настроении он едет, подходит к дому, стучится в. дверь.

Его не пускают. Лакей говорит о приказании не принимать.

Князь передает, что ему, кроме белья, ничего не нужно.

Но вместо исполнения его законного требования, вместо, наконец, вежливого отказа, он слышит брань, брань из уст полюбовника своей жены, направленную к нему, не делающему со своей стороны никакого оскорбления.

Вы слышали об этой ругани: "Пусть подлец уходит, не смей стучать, это мой дом! Убирайся, я стрелять буду".

Все существо князя возмутилось. Враг стоял близко и так нагло смеялся. О том, что он вооружен, князь мог знать от домашних, слышавших от Цыбулина. А тому, что он способен на все злое - князь не мог не верить".

Он стреляет. "Но, послушайте, господа, - говорит защитник, - было ли место живое в душе его в эту ужасную минуту". "Справиться с этими чувствами князь не мог. Слишком уж они законны, эти им" "Муж видит человека, готового осквернить чистоту брачного ложа; отец присутствует при сцене соблазна его дочери; первосвященник видит готовящееся кощунство, - и, кроме них, некому спасти право и святыню. В душе их поднимается не порочное чувство злобы, а праведное чувство отмщения и защиты поругаемого права. Оно - законно, оно свято; не поднимись оно, они - презренные люди, сводники, святотатцы!"

Заканчивая свою речь, Федор Никифорович сказал: "О, как бы я был счастлив, если бы, измерив и сравнив своим собственным разумением силу его терпения и борьбу с собой, и силу гнета над ним возмущающих душу картин его семейного несчастья, вы признали, что ему нельзя вменить в вину взводимое обвинение, а защитник его - кругом виноват в недостаточном умении выполнить принятую на себя задачу…"

Присяжные вынесли оправдательный вердикт, признав, что преступление было совершено в состоянии умоисступления.

"Начинай!"

Из воспоминаний о Плевако… Раз обратился к нему за помощью один богатый московский купец. Плевако говорит: "Я об этом купце слышал. Решил, что заломлю такой гонорар, что купец в ужас придет. А он не только не удивился, но и говорит:

Ты только дело мне выиграй. Заплачу, сколько ты сказал, да еще удовольствие тебе доставлю.

Какое же удовольствие?

Выиграй дело, - увидишь.

Дело я выиграл. Купец гонорар уплатил. Я напомнил ему про обещанное удовольствие. Купец и говорит:

В воскресенье, часиков в десять утра, заеду за тобой, поедем.

Куда в такую рань?

Посмотришь, увидишь.

Настало воскресенье. Купец за мной заехал. Едем в Замоскворечье. Я думаю, куда он меня везет. Ни ресторанов здесь нет, ни цыган. Да и время для этих дел неподходящее. Поехали какими-то переулками. Кругом жилых домов нет, одни амбары и склады. Подъехали к какому-то складу. У ворот стоит мужичонка. Не то сторож, не то артельщик. Слезли.

Купчина спрашивает у мужика:

Так точно, ваше степенство.

Идем по двору. Мужичонка открыл какую-то дверь. Вошли, смотрю и ничего не понимаю. Огромное помещение, по стенам полки, на полках посуда.

Купец выпроводил мужичка, раздел шубу и мне предложил снять. Раздеваюсь. Купец подошел в угол, взял две здоровенные дубины, одну из них дал мне и говорит:

Начинай.

Да что начинать?

Как что? Посуду бить!

Зачем бить ее? - Купец улыбнулся.

Начинай, поймешь зачем… - Купец подошел к полкам и одним ударом поломал кучу посуды. Ударил и я. Тоже поломал. Стали мы бить посуду и, представьте себе, вошел я в такой раж и стал с такой яростью разбивать дубиной посуду, что даже вспомнить стыдно. Представьте себе, что я действительно испытал какое-то дикое, но острое удовольствие и не мог угомониться, пока мы с купчиной не разбили все до последней чашки. Когда все было кончено, купец спросил меня:

Ну что, получил удовольствие?

Пришлось сознаться, что получил".

Все права защищены © А. Ю. Кожемякин, 2007-2018.

Защита и представительство по уголовным делам; представление интересов в гражданских спорах, арбитраже. Кредитные споры. Налоговые споры. Корпоративные споры. Земельные споры. Консультации. Составление документов.

Сайт сайт не является средством массовой информации; автор не несет ответственности за оценочные публикации, в том числе за комментарии, оставленные третьими лицами. Сведения, опубликованные на сайте, не могут быть использованы в качестве доказательств в правовых процедурах.

Один из самых известных адвокатов в нашей истории - Федор Никифорович Плевако (1842 - 1908). Он принимал участие в самых известных процессах того времени, в том числе и политических, в частности, в деле Морозовской стачки 1886 года.

Плевако был известен тем, что брался за защиту как богатых и знатных, так и простых людей, не делая между ними различий и блистая своим красноречием на процессах по делам бедняков ни капли не меньше, чем на громких делах. Рассказы о процессах с участием Плевако дошли до наших дней, превратившись в забавные и остроумные анекдоты.

Туфли я сняла!

Плевако защищал мужчину, которого проститутка обвинила в изнасиловании. Женщина требовала значительную сумму за нанесенную травму. Истица утверждала, что ответчик завлек ее в гостиничный номер и там изнасиловал. Мужчина же заявлял, что все было по доброму согласию. Последнее слово за Плевако.

«Господа присяжные,» - сказал он. «Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями».

Проститутка вскакивает и кричит: «Неправда! Туфли я сняла!!!»

В зале хохот. Подзащитный оправдан.

15 лет несправедливой попреки

Однажды к Плевако попало дело по поводу убийства одним мужиком своей жены. На суд Плевако пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причeм безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:

В зале начал стихать шум. Плевако опять:

Господа присяжные заседатели!

В зале наступила мёртвая тишина. Адвокат снова:

Господа присяжные заседатели!

В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:

Господа присяжные заседатели!
Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:
- Господа присяжные заседатели!

Тут уже зал взорвался возмущением, воспринимая всё как издевательство над почтенной публикой. А с трибуны снова:

Господа присяжные заседатели!

Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями. И вот, наконец, Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.

- Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному человеку слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!

Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами. Мужика оправдали.

20 минут

Очень известна защита адвокатом Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне какого-то религиозного праздника. Заседание суда по её делу было назначено на 10 часов. Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника - Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако. Минут через десять Плевако, не торопясь, вошёл в зал, спокойно уселся на месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему, что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Плевако спросил председателя:

А сколько на ваших часах, ваше превосходительство?

Председатель посмотрел и ответил:

На моих пятнадцать минут одиннадцатого.

Плевако обратился к прокурору:

А на ваших часах, господин прокурор?

Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:

На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.

Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.

Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:

Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она - женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах - 20 минут, у господина председателя - 15 минут, а на часах господина прокурора - 25 минут. Конечно, самые верные часы - у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские.

Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?

Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

Отпущение грехов

Судили как-то одного попа за какую-то провинность. У Плевако перед судом поинтересовались, велика ли его защитная речь? На что он ответил, что вся его речь будет состоять из одной фразы.

И вот, после обвинительной речи прокурора, требовавшего приличного наказания, настала очередь защиты.
Адвокат встал и произнес:

Господа! Вспомните, сколько грехов отпустил вам батюшка за свою жизнь, так неужели мы теперь не отпустим ему один-единственный грех?!!!

Реакция зала была соответствующей. Попа оправдали.

Бедная Россия!

Одна столбовая дворянка, будучи разорившейся, лишившейся мужа и сына, лишённой своего поместья за долги, жила приживалкой у какой-то барыни, потом снимала комнатку и так как у неё не было чайника, чтобы вскипятить воду, она его украла на рынке. И её судил коронный суд (как дворянку).

Прокурор, увидев Плевако, решил: «Ага. Сейчас он будет бить на жалость, на то, что это бедная женщина, потерявшая мужа, разорившаяся... Сыграю-ка и я на этом». Вышел и говорит: «Конечно, женщину жалко, потеряла мужа, сына и т.д., кровью сердце обливается, сам готов пойти вместо нее в тюрьму, но... Господа коронный суд. Дело в принципе, она замахнулась на священную основу нашего общества - частную собственность. Сегодня она украла чайник, а завтра - повозку, а послезавтра еще что-нибудь. Это разрушение основ нашего государства. А поскольку все начинается с маленького и разрастается в огромное, только поэтому прошу её наказать, иначе это грозит огромными бедствиями нашему государству, разрушением его основ».

Прокурор сорвал аплодисменты. Выходит Плевако на свое место и вдруг развернулся, подошел к окну, долго стоял, смотрел. Зал в напряжении: чего он смотрит? Плевако вышел и сказал:

«Уважаемый коронный суд! Сколько бед Россия претерпела: и Батый конями топтал её, и тевтонские рыцари насиловали матушку-Россию, двунадесять языков во главе с Наполеоном Бонапартием подошли и сожгли Москву. Сколько же бед претерпела Россия, но она каждый раз поднималась, восставала, как феникс, из пепла. И вот теперь новая напасть: женщина украла чайник. Бедная Россия! Что-то теперь с тобой станет?»

Зал хохотал. Женщину оправдали.

Чтоб не смели верить!

Один русский помещик уступил крестьянам часть своей земли, никак это юридически не оформив. Через много лет он передумал и отобрал землю обратно. Возмущённые крестьяне устроили беспорядки. Их отдали под суд. Жюри присяжных состояло из окрестных помещиков, бунтовщикам грозила каторга. Защищать их взялся знаменитый адвокат Плевако. Весь процесс он молчал, а в конце потребовал наказать крестьян ещё строже. «Зачем?» - не понял судья. Ответ: «Чтобы навсегда отучить крестьян верить слову русского дворянина». Часть крестьян была оправдана, остальные получили незначительные наказания.

Знамение

Плевако приписывают частое использование религиозного настроя присяжных заседателей в интересах клиентов. Однажды он, выступая в провинциальном окружном суде, договорился со звонарем местной церкви, что тот начнет благовест к обедне с особой точностью.

Речь знаменитого адвоката продолжалось несколько часов, и в конце Плевако воскликнул:

Если мой подзащитный невиновен, Господь даст о том знамение!

И тут зазвонили колокола. Присяжные заседатели перекрестились. Совещание длилось несколько минут, и старшина объявил оправдательный вердикт.

Настоящее дело было рассмотрено Острогожским окружным судом 29- 30 сентября 1883г. Князь Г.И. Грузинский обвинялся в умышленном убийстве бывшего гувернера своих детей, впоследствии управляющего имением жены Грузинского - Э.Ф. Шмидта.

Предварительным следствием было установлено следующее. Э.Ф. Шмидт, приглашенный Грузинским последнего. После того как Грузинский потребовал от жены прекратить всякие отношения в качестве гувернера, очень быстро сближается с женой с гувернером, а его самого уволил, жена заявила о невозможности дальнейшего проживания с Грузинским и потребовала выдела части принадлежащего ей имущества. Поселившись в отведенной ей усадьбе, она пригласила к себе в качестве управляющего Э.Ф. Шмидта. Двое детей Грузинского после раздела некоторое время проживали с матерью в той же усадьбе, где управляющим был Шмидт. Шмидт нередко пользовался этим для мести Грузинскому. Последнему были ограничены возможности для свиданий с детьми, детям о Грузинском рассказывалось много компрометирующего. Будучи вследствие этого постоянно в напряженном нервном состоянии при встречах со Шмидтом и с детьми, Грузинский во время одной из этих встреч убил Шмидта, выстрелив в него несколько раз из пистолета.

Плевако, защищая подсудимого, очень последовательно доказывает отсутствие в его действиях умысла и необходимость их квалификации как совершенных в состоянии умоисступления. Он делает упор на чувства князя в момент совершения преступления, на его отношения с женой, на любовь к детям. Он рассказывает историю князя, о его встрече с "приказчицей из магазина", об отношениях со старой княгиней, о том, как князь заботился о своей жене и детях. Подрастал старший сын, князь его везет в Петербург, в школу. Там он заболевает горячкой. Князь переживает три приступа, во время которых он успевает вернуться в Москву - "Нежно любящему отцу, мужу хочется видеть семью".

"Тут-то князю, еще не покидавшему кровати, пришлось испытать страшное горе. Раз он слышит - больные так чутки - в соседней комнате разговор Шмидта и жены: они, по-видимому, перекоряются; но их ссора так странна: точно свои бранятся, а не чужие, то опять речи мирные…, неудобные… Князь встает, собирает силы…, идет, когда никто его не ожидал, когда думали, что он прикован к кровати… И что же. Милые бранятся - только тешатся: Шмидт и княгиня вместе, нехорошо вместе…

Князь упал в обморок и всю ночь пролежал на полу. Застигнутые разбежались, даже не догадавшись послать помощь больному. Убить врага, уничтожить его князь не мог, он был слаб… Он только принял в открытое сердце несчастье, чтобы никогда с ним не знать разлуки"

Плевако утверждает, что он бы еще не осмелился обвинять княгиню и Шмидта, обрекать их на жертву князя, если бы они уехали, не кичились своей любовью, не оскорбляли его, не вымогали у него деньги, что это "было бы лицемерием слова".

Княгиня живет в ее половине усадьбы. Потом она уезжает, оставляя детей у Шмидта. Князь разгневан: он забирает детей. Но тут происходит непоправимое. "Шмидт, пользуясь тем, что детское белье - в доме княгини, где живет он, с ругательством отвергает требование и шлет ответ, что без 300 руб. залогу не даст князю двух рубашек и двух штанишек для детей. Прихлебатель, наемный любовник становится между отцом и детьми и смеет обзывать его человеком, способным истратить детское белье, заботится о детях и требует с отца 300 руб. залогу. Не только у отца, которому это сказано, - у постороннего, который про это слышит, встают дыбом волосы!" На следующее утро князь увидел детей в измятых рубашонках. "Сжалось сердце у отца. Отвернулся он от этих говорящих глазок и - чего не сделает отцовская любовь - вышел в сени, сел в приготовленный ему для поездки экипаж и поехал… поехал просить у своего соперника, снося позор и унижение, рубашонок для детей своих".

Шмидт же ночью, по показаниям свидетелей, заряжал ружья. При князе был пистолет, но это было привычкой, а не намерением. "Я утверждаю, - говорил Плевако, - что его ждет там засада. Белье, отказ, залог, заряженные орудия большого и малого калибра - все говорит за мою мысль".

Он едет к Шмидту. "Конечно, душа его не могла не возмутиться, когда он завидел гнездо своих врагов и стал к нему приближаться. Вот оно - место, где, в часы его горя и страдания, они - враги его - смеются и радуются его несчастью. Вот оно - логовище, где в жертву животного сластолюбия пройдохи принесены и честь семьи, и честь его, и все интересы его детей. Вот оно - место, где мало того, что отняли у него настоящее, отняли и прошлое счастье, отравляя его подозрениями…

Не дай бог переживать такие минуты!

В таком настроении он едет, подходит к дому, стучится в. дверь.

Его не пускают. Лакей говорит о приказании не принимать.

Князь передает, что ему, кроме белья, ничего не нужно.

Но вместо исполнения его законного требования, вместо, наконец, вежливого отказа, он слышит брань, брань из уст полюбовника своей жены, направленную к нему, не делающему со своей стороны никакого оскорбления.

Вы слышали об этой ругани: "Пусть подлец уходит, не смей стучать, это мой дом! Убирайся, я стрелять буду".

Все существо князя возмутилось. Враг стоял близко и так нагло смеялся. О том, что он вооружен, князь мог знать от домашних, слышавших от Цыбулина. А тому, что он способен на все злое - князь не мог не верить".

Он стреляет. "Но, послушайте, господа, - говорит защитник, - было ли место живое в душе его в эту ужасную минуту". "Справиться с этими чувствами князь не мог. Слишком уж они законны, эти им" "Муж видит человека, готового осквернить чистоту брачного ложа; отец присутствует при сцене соблазна его дочери; первосвященник видит готовящееся кощунство, - и, кроме них, некому спасти право и святыню. В душе их поднимается не порочное чувство злобы, а праведное чувство отмщения и защиты поругаемого права. Оно - законно, оно свято; не поднимись оно, они - презренные люди, сводники, святотатцы!"

Заканчивая свою речь, Федор Никифорович сказал: "О, как бы я был счастлив, если бы, измерив и сравнив своим собственным разумением силу его терпения и борьбу с собой, и силу гнета над ним возмущающих душу картин его семейного несчастья, вы признали, что ему нельзя вменить в вину взводимое обвинение, а защитник его - кругом виноват в недостаточном умении выполнить принятую на себя задачу…"

Присяжные вынесли оправдательный вердикт, признав, что преступление было совершено в состоянии умоисступления.

Знамение

Великому русскому адвокату Ф.Н. Плевако приписывают частое использование религиозного настроя присяжных заседателей в интересах клиентов. Однажды он, выступая в провинциальном окружном суде, договорился со звонарем местной церкви, что тот начнет благовест к обедне с особой точностью.

Речь знаменитого адвоката продолжалось несколько часов, и в конце Ф. Н. Плевако воскликнул: Если мой подзащитный невиновен, Господь даст о том знамение!

И тут зазвонили колокола. Присяжные заседатели перекрестились. Совещание длилось несколько минут, и старшина объявил оправдательный вердикт.

30 копеек

Суд рассматривает дело старушки, потомственной почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. Прокурор, зная о том, что защищать ее будет Плевако, решил выбить почву у него из-под ног, и сам живописал присяжным тяжелую жизнь подзащитной, заставившую ее пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что преступница вызывает жалость, а не негодование. Но, господа, частная собственность священна, на этом принципе зиждится мироустройство, так что если вы оправдаете эту бабку, то вам и революционеров тогда по логике надо оправдать. Присяжные согласно кивали головами, и тут свою речь начал Плевако. Он сказал: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь… Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно…»

Отпускание грехов

Однажды он защищал пожилого священника, обвиненного в прелюбодеянии и воровстве. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на благосклонность присяжных. Прокурор убедительно описал всю глубину падения священнослужителя, погрязшего в грехах. Наконец, со своего места поднялся Плевако. Речь его была краткой: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?»

Нет надобности уточнять, что попа оправдали.

15 лет несправедливой попреки.

Был в России, еше в давние времена, знаменитый адвакат Плевако, который выигрывал почти все судебные тяжбы. И вот однажды попало к нему дело по поводу убийства одним мужиком своей бабы. На суд Плевако пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причeм
безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:
В зале начал стихать шум. Плевако опять:
- Господа присяжные заседатели!
В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:
- Господа присяжные заседатели!
В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:
- Господа присяжные заседатели!
Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:
- Господа присяжные заседатели!
Тут уже зал взорвался возмущеннием, воспринимая все как издевательство над почтенной публикой. А с трибуны снова:
- Господа присяжные заседатели!
Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями. И вот наконец Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.
- Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента.
А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!
Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами.
Мужика оправдали.

Один грех

Судили как-то одного попа за какую-то провинность. У Плевако перед судом поинтересовались, велика ли его защитная речь? На что он ответил, что вся его речь будет состоять из одной фразы. И вот, после обвинительной речи прокурора, требовавшего приличного наказания, настала очередь защиты. Адвокат встал и произнес:
- Господа! Вспомните, сколько грехов отпустил вам батюшка за свою жизнь, так неужели мы теперь не отпустим ему один единственный грех?!!!
Реакция зала была соответствующей. Попа оправдали.

Туфли я сняла!

В дополнение к истории об известном адвокате Плевако. Защищает он мужика, которого проститутка обвинила в изнасиловании и пытается по суду получить с него значительную сумму за нанесенную травму. Обстоятельства дела: истица утверждает, что ответчик завлек ее в гостиничный номер и там изнасиловал. Мужик же заявляет, что все было по доброму согласию. Последнее слово за Плевако.
"Господа присяжные," - заявляет он. "Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями".
Проститутка вскакивает и кричит: "Неправда! Туфли я сняла!!!"
В зале хохот. Подзащитный оправдан.

20 минут.

Очень известна защита адвокатом Ф.Н.Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне какого-то религиозного праздника. Заседание суда по ее делу было назначено на 10 часов. Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника - Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако. Минут через 10 Плевако, не торопясь, вошел в зал, спокойно уселся на месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему, что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Плевако спросил председателя: - А сколько на ваших часах, ваше превосходительство? Председатель посмотрел и ответил:
- На моих пятнадцать минут одиннадцатого. Плевако обратился к прокурору:
- А на ваших часах, господин прокурор? Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:
- На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.
Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.
Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:
- Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах - 20 минут, у господина председателя - 15 минут, а на часах господина прокурора - 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские.
Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?
Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

Лучшие дня

Начинай!

Из воспоминаний о Плевако... Раз обратился к нему за помощью один богатый московский купец. Плевако говорит: "Я об этом купце слышал. Решил, что заломлю такой гонорар, что купец в ужас придет. А он не только не удивился, но и говорит:
- Ты только дело мне выиграй. Заплачу, сколько ты сказал, да еще удовольствие тебе доставлю.
- Какое же удовольствие?
- Выиграй дело, - увидишь.
Дело я выиграл. Купец гонорар уплатил. Я напомнил ему про обещанное удовольствие. Купец и говорит:
- В воскресенье, часиков в десять утра, заеду за тобой, поедем.
- Куда в такую рань?
- Посмотришь, увидишь.
- Настало воскресенье. Купец за мной заехал. Едем в Замоскворечье. Я думаю, куда он меня везет. Ни ресторанов здесь нет, ни цыган. Да и время для этих дел неподходящее. Поехали какими-то переулками. Кругом жилых домов нет, одни амбары и склады.
Подъехали к какому-то складу. У ворот стоит мужичонка. Не то сторож, не то артельщик. Слезли.
Купчина спрашивает у мужика:
- Готово?
- Так точно, ваше степенство.
- Веди...
Идем по двору. Мужичонка открыл какую-то дверь. Вошли, смотрю и ничего не понимаю. Огромное помещение, по стенам полки, на полках посуда.
Купец выпроводил мужичка, раздел шубу и мне предложил снять. Раздеваюсь. Купец подошел в угол, взял две здоровенные дубины, одну из них дал мне и говорит:
- Начинай.
- Да что начинать?
- Как что? Посуду бить!
- Зачем бить ее? Купец улыбнулся.
- Начинай, поймешь зачем... Купец подошел к полкам и одним ударом поломал кучу посуды. Ударил и я. Тоже поломал. Стали мы бить посуду и, представьте себе, вошел я в такой раж и стал с такой яростью разбивать дубиной посуду, что даже вспомнить стыдно. Представьте себе, что я действительно испытал какое-то дикое, но острое удовольствие и не мог угомониться, пока мы с купчиной не разбили все до последней чашки. Когда все было кончено, купец спросил меня:
- Ну что, получил удовольствие? Пришлось сознаться, что получил".

, действительный статский советник .

Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  По некоторым данным Ф. Н. Плевако был сыном польского дворянина и казашки. Большая же часть биографов Плевако считает, что "его мать была из киргизского племени" (Сайфульмулюков, Р. Знаменитый адвокат // Вперед (Троицк). 1986. 24 мая). Московский историк В. И. Смолярчук в книге "Адвокат Плевако" (Челябинск, 1989) называет ее "крепостной киргизкой", вслед за ним это повторяют А. Н. Троицкий и местный автор Л. Темник. Они используют указанный этноним без кавычек, хотя известно, что так тогда называли казахов, которые кочевали по соседству с городом. Правда, другие исследователи, называя юную казашку крепостной, имели в виду, что в Троицке она жила вместе с дворней - крепостными слугами приютившей ее семьи. Сама же девочка явно была родом из богатой и знатной семьи.

  Вот что вспоминала мать Ф. Н. Плевако на склоне лет: "Жили мы в степи, недалеко от Троицка, в войлочной кибитке. Жили очень богато, кибитка была в коврах, я спала, как и старшие, под меховыми одеялами и на меховых подстилках. На стенах висели сабли, ружья и богатые одежды, и на себе я помню наряды и монеты" (Смолярчук, В. И. - С. 12). . Отец - надворный советник Василий Иванович Плевак, мать - калмычка Екатерина Степанова. Родители не состояли в официальном церковном браке, поэтому двое их детей - Фёдор и Дормидонт - считались незаконнорождёнными . Всего в семье было четверо детей, но двое умерли младенцами. Отчество Никифорович взято по имени Никифора - крёстного отца его старшего брата. Позднее в университет Фёдор поступал с отцовской фамилией Плевак, а по окончании университета добавил к ней букву «о», причём называл себя с ударением на этой букве: Плевако́.

  В Москву семья Плевако переселилась летом 1851 года. Осенью братьев отдали в Коммерческое училище на Остоженке . Братья учились хорошо, особенно Фёдор прославился математическими способностями. К концу первого года учёбы имена братьев были занесены на «золотую доску» училища. А ещё через полгода Фёдора и Дормидонта исключили как незаконнорождённых. Осенью 1853 года благодаря долгим отцовским хлопотам Фёдор и Дормидонт были приняты в 1-ю Московскую гимназию на Пречистенке - сразу в 3 класс . Кстати, в этот же год в гимназию поступил и Пётр Кропоткин и тоже в третий класс. В этой же школе учились многие ставшие впоследствии известными деятели России.

  Ф. Н. Плевако участвовал в крупных политических и уголовных процессах:

  • Охотнорядский процесс (май 1878)
  • дело люторических крестьян (декабрь 1880)
  • дело о стачке рабочих фабрики Товарищества С. Морозова (1886)
  • дело рабочих фабрики Коншинской мануфактуры (1897)
  • дело 73-х рабочих Екатеринослава (январь 1900)
  • дело рабочих Барановской мануфактуры (май 1904)
  • дело Мещерского (ноябрь 1904)
  • дело севских крестьян (1905) и др:
  • Дело Бартенева
  • Дело Грузинского
  • Дело Лукашевича
  • Дело Максимченко
  • Дело Замятниных
  • Дело Засулич (приписывается Плевако, на самом деле защитником был П. А. Александров)

  Шаблон:Скрытый блок/конец